Защита москвы от захватчиков осенью 1941 года

«Русские кое-чему уже научились»

Красная армия активно сопротивлялась, нанося вермахту болезненные контрудары с помощью танковых бригад. Командир 4-й танковой бригады полковник Михаил Катуков под Мценском успешно применил против передовых колонн Гудериана тактику засад.

Командующий 1-й Гвардейской танковой армией генерал Михаил Катуков, 1944 год

Первый свой бой бригада приняла 5 октября. Катуков писал: «В бинокль вижу, как из-за пригорка выскочило несколько тридцатьчетверок. Сверкает пламя выстрелов. Один за одним, словно наткнувшись на невидимую преграду, застывают гитлеровские машины. А юркие, стремительные тридцатьчетверки выскакивают и выскакивают из-за стогов сена, из-за сараев, из-за кустарников, делают несколько выстрелов и так же стремительно меняют позиции. Вечером, когда была отбита последняя атака, мы подвели итоги первого боя: гитлеровцы потеряли 18 танков, восемь орудий и несколько сотен солдат и офицеров».

На Гудериана, считавшегося родоначальником германских танковых войск, новая тактика противника произвела серьезное впечатление. Он лично побывал в расположении 4-й танковой дивизии и осмотрел подбитые с обеих сторон танки.

В мемуарах генерал констатировал:

Потери русских были значительно меньше наших потерь. Наши противотанковые средства того времени могли успешно действовать против танков Т-34 только при особо благоприятных условиях. Например, наш танк Т-IV со своей короткоствольной 75-миллиметровой пушкой имел возможность уничтожить танк Т-34 только с тыльной стороны, поражая его мотор через жалюзи. Для этого требовалось большое искусство. Русская пехота наступала с фронта, а танки наносили массированные удары по нашим флангам. Они кое-чему уже научились

5 октября Конев приказал Рокоссовскому сдать полосу обороны соседней 20-й армии генерала Филиппа Ершакова, а самому вместе со штабом 16-й армии прибыть в Вязьму, получить в свое распоряжение пять стрелковых дивизий и задержать немцев, наступающих из района Спас-Деменска.

Генерал Хайнц Гудериан (справа)

Генерал точно выполнил приказ комфронта и прибыл в район деревни Мясоедово рядом с Вязьмой в шесть утра 6 октября. Там был развернут временный командный пункт. В самом городе обещанных стрелковых дивизий не было — они опаздывали. Имелись два полка ПВО, части небольшого гарнизона, две комендатуры, запасной полк и ополченческий батальон.

Во время осмотра местности Рокоссовскому доложили, что в Вязьму входят немецкие танки (скорее всего, это были бронетранспортеры 6-го мотопехотного полка 7-й танковой дивизии вермахта), и оставаться далее опасно.

В ночь на 7 октября в Мясоедово состоялся военный совет штаба 16-й армии, на котором рассматривался вопрос — что делать дальше. Оставаться на месте, ждать соединений, организовывать оборону города или отступать и двигаясь по направлению к штабу Западного фронта по дороге, как это было в июле под Ярцево, подчинять себе любые отходящие советские части? Победил второй вариант, что спасло Рокоссовского и его офицеров.

Запоздавшее донесение Конева

Почему немцам с самого начала наступления удалось прорвать советскую оборону? Разведка проморгала концентрацию вражеских сил?

Не столько немецкая разведка переиграла советскую, сколько сработал политический фактор. Сталин с самого начала войны считал, что кратчайший путь к Москве — это Минская автострада. А немцы не хотели разрушать боевыми действиями эту самую современную в СССР трассу, она нужна была им для транспортной логистики. Поэтому, когда они замкнули котел окружения вокруг столицы Белоруссии, дорога Минск — Москва оказалась посередине. К тому же они знали о том, что вдоль этой трассы построены мощные глубокоэшелонированные линии советской обороны. Зачем это брать в лоб?

Немецкое наступление ожидалось, и был приказ закопаться в землю, занять жесткую оборону. Но с другой стороны, в конце сентября 1941 года командованию Брянского фронта и руководству отдельных армий, например, 24-й армии генерала Константина Ракутина из Резервного фронта, ставились наступательные задачи. А при таком способе боевых действий тратятся силы, и наступающая сторона несет более высокие потери. То есть часть советских войск на западном направлении была измотана еще до начала операции «Тайфун».

Материалы по теме

В середине сентября 1941 года Юго-Западный фронт попал в окружение и понес тяжелейшие потери. Его остатки отступили восточнее Харькова и Курска. Ставка воссоздавала фронт заново, наполняя его войсками с, казалось, пассивных участков. Например, 49-я армия Резервного фронта 30 сентября получила приказ убыть в юго-западном направлении. А ведь она прикрывала стратегические переправы через Днепр в районе деревень Глушково и Тиханово (в районе Холм-Жирковского), которые потом немцы захватили.

Сыграло свою роль и еще одно обстоятельство. С 29 сентября по 1 октября 1941 года в Москве проходила международная конференция, на которой представители США и Великобритании оценивали возможность Советского Союза сопротивляться Германии и обсуждали условия предоставления СССР военно-технической помощи. Сталину нужно было убедить во что бы то ни стало Рузвельта и Черчилля в том, что страна боеспособна и с ней стоит заключить антигитлеровскую коалицию. В такой ключевой момент союзники не должны были знать о том, что оборона Брянского фронта прорвана на глубину 70 километров.

Командующий Западным фронтом генерал Иван Конев, как я понимаю, правильно определил замысел немцев, предполагая, что они поведут наступление в стык 19-й и 30-й армий в районе деревни Шелепы. Именно там и был нанесен один из главных ударов группы армий «Центр». Почему не удалось предотвратить его последствия?

А потому, что это донесение было отправлено всего за несколько часов до немецкого наступления, в ночь с 1-го на 2-е октября. Если бы оно было отправлено за двое-трое суток, а еще лучше за пять, тогда можно было принять адекватные меры. Представьте себе военную бюрократию: пока донесение придет в Москву, пока его расшифруют, затем доложат Сталину, тот соберет совещание, пройдет время. Да, направление удара было определено правильно, но был приказ Ставки — главную оборону держать вдоль трассы Минск — Москва. Поэтому все резервы Западного фронта были сосредоточены в тылу за 16-й армией генерала Константина Рокоссовского, которая «держала» автомагистраль.

В итоге приказ о том, чтобы войска двинулись в каком-то направлении, был отдан только в ночь на 3 октября. За это время через Шелепы активно развивалось наступление немцев на канютинском и холм-жирковском направлениях. Второй удар они нанесли вдоль Варшавского шоссе, то есть по позициям уже Резервного фронта.

Генерал Иван Конев с военными корреспондентами, писателями Михаилом Шолоховым и Александром Фадеевым на командном пункте, 1941 год

Переговоры командующих фронтами и Москвой по телеграфному буквопечатающему аппарату Бодо частично передают психологическую атмосферу в той сложившейся обстановке. А она была такова, что Западный фронт решал отдельно свою проблему, Резервный отдельно свою, Брянский — свою. И все три не взаимодействовали друг с другом, особенно это касается Западного и Резервного фронтов. Ну да, где-то идут бои, но это же зона соседей, пусть и решают свои вопросы.

Я нашел документы разведотдела 24-й армии, который сообщал о том, что на Юхнов движутся крупные моторизованные силы врага. 43-я армия была разбита под ударами этих нескольких немецких танковых и пехотных дивизий, а 24-я армия, которая была в тот момент на относительно пассивном участке фронта, лишь фиксировала ситуацию и докладывала.

Мнимая стабильность, напоминающая Первую мировую

10 сентября 1941 года закончилось Смоленское сражение. РККА удалось задержать стремительное продвижение вермахта к Москве. В ходе Ельнинской операции был ликвидирован выступ, с которого немецкие войска могли начать новое наступление к советской столице.

За мужество и героизм четыре советские стрелковые дивизии были впервые удостоены звания гвардейских. Были отмечены и отличившиеся командиры. Так, командующий 19-й армией генерал-лейтенант Иван Конев был повышен в звании до генерал-полковника и возглавил войска Западного фронта.

На командном пункте у генерала Ивана Конева советские писатели Михаил Шолохов, Александр Фадеев и Евгений Петров (слева направо), 1941 год

До этого у командующего 19-й армией в качестве военных корреспондентов побывали известные советские писатели: Александр Фадеев, Михаил Шолохов и Евгений Петров.

В очерке для журнала «Огонек» Евгений Петров писал:

Здесь многое напоминает Первую мировую войну — окопы, колючая проволока, известная стабильность. Произошло событие, которое войдет в историю этой, если можно так выразиться, сверхвойны. Впервые немцы были не только остановлены, но и отогнаны. Красная армия продолжает оказывать сильнейшее давление на их позиции, прорывая все новые оборонительные линии, захватывая новые деревни и городки, орудия, пулеметы, пленных

Командующий Западным фронтом вспоминал, что к концу третьего дня пребывания на новом посту он был вызван в Москву к Сталину. По словам военачальника, после краткой беседы об обстановке на Западном фронте, в кабинете у вождя обсуждались общие вопросы. В частности, речь зашла об учреждении орденов для отличившихся командиров среднего, старшего и высшего звена.

Конев отмечал: «Ставка на этом совещании не обсуждала со мной задачи фронта, ничего не было сказано об усилении фронта войсками и техникой, не затрагивался вопрос и о возможности перехода фашистских войск в наступление. Генеральный штаб также не дал никакой ориентировки».

Стабилизировав ситуацию на центральном направлении, Москва была куда больше озабочена грозными событиями, происходившими на Юго-Западном фронте генерала Михаила Кирпоноса.

15 сентября танковые части немецких групп армий «Центр» и «Юг» замкнули кольцо окружения вокруг 5-й, 21-й, 26-й и 37-й армий РККА. В плен попали около 665 тысяч бойцов и командиров. Сам Кирпонос погиб при попытке выбраться из котла.

Разгром под Киевом открыл вермахту путь на Донбасс и поставил в тяжелое положение войска советского Южного фронта

После устранения угрозы южному флангу группы армий «Центр», немцы активно приступили к подготовке решающего сражения 1941 года — наступления на советскую столицу, дав операции громкое название «Тайфун».

К началу боевых действий германское командование сосредоточило на московском направлении сразу три общевойсковых армии и три танковых группы (армии) при поддержке 2-го воздушного флота фельдмаршала Альберта Кессельринга. Общая численность войск составила один миллион 800 тысяч человек.

Системный сбой управления войсками

Брянский фронт получил директиву на отход только 7 октября. А накануне военный совет Резервного фронта доложил в Ставку, что управление войсками окончательно нарушилось. По сути дела, все три командующих фронтами потеряли управление войсками. В том числе и командующий Брянским фронтом генерал Андрей Еременко, который ранее в беседе со Сталиным торжественно пообещал побить «подлеца Гудериана». Не запоздал ли приказ Ставки об отходе?

Однозначно запоздал. Адекватное решение могло быть принято не позже 4 октября. Уже пятого было поздно, тем более шестого. В воспоминаниях Жукова приводится эпизод, когда его отозвали из Ленинграда и направили, чтобы разобраться с Резервным фронтом. Он пишет, что заехал сначала в штаб Западного фронта, а потом поехал искать руководство Резервного фронта: «Я нашел командующего фронтом маршала Семена Михайловича Буденного в Малоярославце. Было видно, что он за последнее время много пережил».

Маршал Семен Буденный

Давайте подумаем: командующий фронтом в ответственный момент уезжает с небольшой группой охраны и связистов, и где он, никто из подчиненных не знает. Штаб Резервного фронта по существу становится обезглавленным.

Павлова расстреляли за потерю управления войсками, когда он поехал в части уточнять обстановку и Буденный один в один повторяет ситуацию

И это системное явление на разных уровнях. Командующий 33-й армией комбриг Дмитрий Онуприенко приезжает в район села Кайдаково южнее Вязьмы, где находится командование 43-й армией, и ему (то есть комбригу Онуприенко) летчик доставляет пакет. И дальше в документе такая фраза: «Из-за отсутствия шифровальщиков пакет прочитать не смогли».

Что это за командующий армией, который не может прочитать направленный ему приказ? Не лучше дела и в 43-й армии — начальник оперативного отдела комбриг Степан Любарский докладывает вечером 6 октября о том, что остатки армии отступают через Вязьму в направлении Можайска. И констатирует при этом: «Все стали какими-то очумелыми».

Седьмого октября немцы замкнули клещи и получился Вяземский котел?

Главный котел образовался западнее Вязьмы. С юга действовала 4-я танковая группа вместе с 4-й полевой армией, с севера — 3-я танковая группа с 9-й полевой армией. Также на разных участках фронта получились несколько маленьких котлов, куда попало от двух до трех дивизий и танковых бригад — в районе городов Сычевки, Спас-Деменска и станции Всходы. В районе Вязьмы котел по существу распался на три части: северо-западную часть, центральную группировку (так называемый предвяземский фронт) и южную. Всего же на вяземском направлении попало в окружение около миллиона человек. Учитывая не только бойцов и командиров РККА, но и военных строителей.

В августе 1941 года было создано Главное управление оборонительных работ. ГУОБР входил в состав НКВД и подчинялся наркому внутренних дел Лаврентию Берии. Это была полувоенная организация, куда направляли людей старших возрастов либо тех, кто не подлежал призыву, женщин. Для строительства оборонительных сооружений вокруг столицы централизовано привлекались жители не только Московской, Ивановской и Тульской областей, но и население других регионов. Были созданы военно-полевые строительства, и каждому фронту приписывалось определенное их количество. Они подразделялись на батальоны и роты, но оружие в основном было только у командиров. А у остальных кроме кирки, топора и ножовки ничего не имелось.

Для немцев же не было никакой разницы — в военной ты форме попал в плен или в гражданском костюме

У нас в музее «Богородицкое поле» есть несколько фотографий, которые присылает из Германии друг нашего музея Алексей Кислицын. На этих снимках ведут пленных, и видно, что среди военнослужащих идут гражданские люди. Есть и кинохроника 23-й пехотной дивизии, на которой просто течет река пленных, и там четко выделяются простые мужики в штатской одежде.

Гражданское население роет противотанковый ров под Москвой, 1941 год

Этих людей вообще не считал никто. Когда говорят, что под Вязьмой в окружение попали четыре армии, — это от лукавого. Потому что если считать штабы, то да: 19-я, 20-я, 24-я и 32-я. Но, например, с Рокоссовским убыл только первый эшелон штаба 16-й армии: связисты, рота охраны и подразделения обеспечения, несколько десятков офицеров оперативного отдела. Все остальные остались в котле и их переподчинили командующему 20-й армии генералу Филиппу Ершакову.

Просчеты Генштаба и разведки

Противостоящие им армии трех советских фронтов насчитывали 1,25 миллиона бойцов и командиров, не считая нескольких военно-полевых строительств и маршевых пополнений.

Жительницы Москвы сооружают оборонительный ров, 1 октября 1941 года

Значение столицы СССР весьма точно сформулировал командующий 4-й немецкой армией фельдмаршал Гюнтер фон Клюге (в декабре 1941-го сменил на посту фон Бока):

Москва — голова и сердце советской системы. Она не только столица, но и важный центр по производству различных видов оружия. Кроме того, Москва — важнейший узел железных дорог, которые расходятся во всех направлениях, в том числе и на Сибирь. Если мы захватим Москву до наступления холодов, можно будет считать, что мы для одного года достигли очень многого

Относительное затишье на центральном участке советско-германского фронта не могло длиться долго. Армиям Конева, частям Резервного фронта маршала Семена Буденного и Брянского фронта генерала Андрея Еременко было приказано зарыться в землю, создав жесткую оборону.

При этом войскам Еременко и командованию отдельных армий, например 24-й армии генерала Константина Ракутина из Резервного фронта, ставились частные наступательные задачи. Это изматывало соединения еще до начала операции «Тайфун».

Генеральный штаб РККА предполагал, что главный удар немцы нанесут по кратчайшему пути на Москву, через Минскую автостраду в полосе 16-й армии Западного фронта генерала Константина Рокоссовского, где была создана довольно плотная оборона. В тылу войск Конева был развернут Резервный фронт Буденного. На Брянском фронте германское наступление ожидалось непосредственно через сам Брянск.

Но немцы собирались бить с других направлений. Минская автострада была нужна им для оперативной переброски войск, и они не хотели ее разрушать боевыми действиями. К тому же они учитывали и то, что эту одну из самых современных трасс в СССР Красная армия будет хорошо защищать. При этом советская разведка не вскрыла наличие у противника сразу трех танковых групп.

Все эти факторы привели к тому, что начало Московской оборонительной операции для РККА сложилось весьма трагично. 30 сентября 2-я танковая группа (с 5 октября переименована в армию) генерала Гудериана нанесла внезапный удар в 120-150 километрах южнее ожидавшегося направления, прорвав фронт войск Еременко.

Немецкие артиллеристы в бою, 1941 год

2 октября в боевые действия включились остальные войска группы армий «Центр». К исходу этого дня части 3-й танковой группы генерала Германа Гота пробили брешь в советской обороне на стыке 19-й и 30-й армий РККА, а 4-я танковая группа генерала Гепнера — южнее Варшавского шоссе в полосе 43-й армии генерала Петра Собенникова.

Оборона трех советских фронтов рухнула, распавшись на отдельные очаги сопротивления

3 октября передовые подразделения Гудериана захватили Орел, в котором еще ходили трамваи и не были эвакуированы станки промышленных предприятий, после чего устремились к Мценску и Туле.

5 октября немецкие части вступили в Юхнов, находящийся примерно в 195 километрах юго-западнее Москвы. Катастрофа быстро нарастала, а Ставка была не в курсе стремительно меняющихся событий.

«Нашим летчикам нельзя не доверять»

В тот же день о подходе немецкой колонны к Юхнову было доложено члену Военного совета Московского военного округа бригадному комиссару Константину Телегину, который временно замещал убывшего в Тулу для организации обороны города командующего войсками МВО генерала Павла Артемьева. Телегин приказал командующему ВВС округа полковнику Николаю Сбытову проверить тревожные сведения.

Генерал Константин Телегин, 1943 год

Специально отобранные опытные летчики-истребители несколько раз поднимались в воздух, проходя каждый раз почти на бреющем полете над вражеской колонной, растянувшейся на 25 километров. Ошибки быть не могло — на танках виднелись кресты, а сами краснозвездные самолеты были обстреляны из зенитных пулеметов и малокалиберной зенитной артиллерии.

Телегин несколько раз звонил начальнику Генерального штаба РККА маршалу Борису Шапошникову, интересуясь сообщениями от командования Западного и Резервного фронтов, на что получал успокоительные ответы: «Ничего тревожного пока нет. Все спокойно, если под спокойствием понимать войну».

Маршал Борис Шапошников

В какой-то момент терпение Шапошникова лопнуло.

Главком ВВС округа был вызван к начальнику Управления особых отделов НКВД генералу Виктору Абакумову (будущему главе Главного управления контрразведки «СМЕРШ»), который поставил под сомнение данные пилотов.

Сбытов вспоминал: «От меня потребовали предъявить сделанные разведчиками фотоснимки. Отвечаю: «Это были истребители, они без фотоаппаратов. Да этого и не нужно. Они летали на высоте 200-300 метров и все отлично видели. Нашим летчикам нельзя не доверять». Меня пытались сбить, заставить отказаться от того, что сведения, добытые разведкой, правильны, признать, что, мол, никакого противника под Юхновом нет. Наконец допрос закончился, и мне предложили ехать».

Телегину позвонил Сталин, приказав срочно разыскать Артемьева и силами войск МВО задержать противника на пять-семь дней на рубеже Можайской линии обороны, пока не подойдут резервы.

Данная линия длиной 330 километров включала в себя Волоколамский, Можайский, Малоярославецкий и Калужский укрепленные районы, которые располагались на удалении 120-130 километров от Москвы. К началу октября 1941 года готовность построек главной оборонительной полосы составляла 40–80 процентов, не считая Калужского укрепрайона, который был совсем не подготовлен. Ряд участков Можайской линии не был занят войсками.

«В возможность поражения уже никто не верил»

Тем не менее войска Западного фронта постепенно теснились противником все дальше к Москве. 23 ноября был взят Клин, на следующий день — Солнечногорск. 27 ноября немцы форсировали последнее крупное препятствие в виде канала Москва — Волга. Был захвачен поселок Красная Поляна (сейчас микрорайон Лобни), откуда открывался кратчайший путь к городу.

Красная армия предпринимала все попытки остановить противника. В выпущенном в 1943 году под грифом «секретно» трехтомнике «Разгром немецких войск под Москвой» под общей редакцией маршала Шапошникова, сообщалось: «24 ноября немцы вплотную подошли к рубежу Истринское водохранилище, река Истра. С приближением немцев к этому рубежу водоспуски водохранилища были взорваны (по окончании переправы наших войск), в результате чего образовался водяной поток высотой до 2,5 метра на протяжении до 50 километров к югу от водохранилища. Попытки немцев закрыть водоспуски успехом не увенчались».

Жукову позвонил Сталин:

—Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас об этом с болью в душе. Говорите честно, как коммунист. — Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и, хотя бы двести танков. — Это неплохо, что у вас такая уверенность. Позвоните в Генштаб и договоритесь, куда сосредоточить две резервные армии, которые вы просите. Танков пока у нас нет

В состав Западного фронта из резервов Ставки были срочно переданы 1-я ударная армия генерала Василия Кузнецова (36 950 человек) и 20-я армия генерала Андрея Власова (38 239 бойцов и командиров). Позднее в распоряжение Жукова была передана и 10-я армия генерала Филиппа Голикова (94 180 солдат и офицеров). Тулу немцам так и не удалось взять, и южная клешня германского наступления зависла далеко от Москвы.

Константин Симонов в романе «Живые и мертвые» очень точно описал этот момент: «Люди постепенно обретали другое самочувствие — самочувствие пружины, которую со страшной силой жмут до отказа, но, как бы ее ни давили, дойдя почти до упора, она все равно сохраняет в себе способность распрямиться. Если и был момент, когда Москва могла оказаться в руках у немцев, то этот момент остался уже позади. Победы под Москвой еще не ждали, но в возможность поражения уже не верили».

5 декабря начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Франц Гальдер записал в своем дневнике: «Фон Бок сообщает. Силы иссякли. 4-я танковая группа завтра уже не сможет наступать».

Это означало фиаско молниеносной войны, на которую сделал ставку Берлин. Красная армия перешла в стратегическое наступление не только под Москвой: 29 ноября на юге страны был освобожден Ростов-на-Дону, а 9 декабря Тихвин под Ленинградом.

Адольф Гитлер (в центре) изучает карту вместе с фельдмаршалом Вальтером фон Браухичем и генералом Францем Гальдером, 1941 год

Участник боев под Москвой немецкий генерал Гюнтер Блюментрит резюмировал: «Многие из наших руководителей сильно недооценили нового противника. Это произошло отчасти потому, что они не знали ни русского народа, ни тем более русского солдата. Россия явилась истинным испытанием для наших войск. Это была тяжелая школа. Человек, который остался в живых после встречи с русским солдатом и русским климатом, знает, что такое война. После этого ему незачем учиться воевать».

Однако вермахт был еще очень силен. Отбросив германские войска от стен Москвы, Красная армия до весны 1943 года вела кровопролитные бои по уничтожению Ржевского выступа, угрожавшего столице. В декабре 1941-го Великая Отечественная война, по сути, только начиналась.

Был потерян шанс защитить Вязьму

У Конева «Записки командующего фронтом» начинаются с 1943 года, с Курской дуги. 1941 год он, видимо, не любил вспоминать.

И не только он не любил, хотя у него есть короткие воспоминания о начале Московской битвы. Читая мемуары всех, кто так или иначе имел отношение к боям в октябре 1941-го — маршалов Александра Василевского и Георгия Жукова, Конева, Рокоссовского, командиров дивизий, — видишь, что никто не взял на себя личную ответственность за катастрофу на вяземском и брянском направлениях.

Немецкие мотоциклисты перекусывают в лесу под Вязьмой, октябрь 1941 года

Командир дивизии перекладывает ответственность на командующего армией: меня неправильно информировали, я говорил о том, а мне сказали так, а тот в свою очередь кивает на комфронта. Командующий фронтом перекладывает ответственность на Ставку.

Пятого октября Конев приказал Рокоссовскому сдать полосу обороны соседней 20-й армии, а самому вместе с управлением 16-й армии прибыть в Вязьму, чтобы задержать немцев, наступающих из района Спас-Деменска. Рокоссовский писал в воспоминаниях, что он прибыл в Вязьму во второй половине 6 октября и не нашел никаких войск. Вдруг на окраинах появились немецкие танки, и ему пришлось срочно садиться на свой ЗИС-101 и уезжать вместе с сопровождающими офицерами на двух газиках. Вот и вся оборона?

Чуть-чуть было не так. Он точно выполнил приказ комфронта и прибыл в район деревни Мясоедово рядом с Вязьмой в шесть утра 6 октября. Там они развернули временный командный пункт, и вначале Рокоссовский направил в Вязьму своего офицера, а потом поехал сам. Начальник вяземского гарнизона генерал Никитин доложил ему, что никаких войск в городе нет. И здесь, я думаю, в воспоминаниях что-то недосказано. Вообще все мемуары надо делить пополам, если не больше.

Генерал Константин Рокоссовский на командном пункте 16-й армии, декабрь 1941 года

Действительно, на тот момент из тех дивизий, танковых бригад и артиллерийских полков, которые должны были прибыть, в Вязьме не было никого. 50-я стрелковая дивизия, которая первая появилась в районе города около 15 часов 6 октября, не нашла никаких войск. С другой стороны, Вязьма — крупный железнодорожный узел, который прикрывали два полка ПВО. Эти зенитки можно было поставить на прямую наводку. Был гарнизон, пусть и небольшой, две комендатуры, запасной полк, имелся ополченческий батальон.

У Рокоссовского написано, что с колокольни местного собора он видел, как в город входят немецкие танки. Скорее всего, это были даже не танки, а бронетранспортеры 6-го мотопехотного полка 7-й танковой дивизии вермахта. Как писали сами немцы, на последних каплях бензина.

Вопрос состоит в другом. Это был вечер 6 октября, а в этом месяце темнеет очень быстро. Можно было вечером хотя бы создать видимость обороны — немцы ночью в город скорее всего бы не сунулись. Они постреляли и отошли на окраины. В Мясоедове в ночь с 6-го на 7-е октября в штабе 16-й армии рассматриваются два варианта. Оставаться на месте, искать связь с теми соединениями, которые должны прибыть и организовать оборону Вязьмы. Второй — отступать, потому что немцы уже вышли к городу и можно оказаться в германском тылу.

Победил именно этот вариант, что довольно логично: мы двигаемся в направлении своего главного штаба Западного фронта и по дороге, как это было летом под Ярцевым, подчиняем все части, которые будут отступать вместе с нами. Но тем самым 6 октября из-за неразберихи был потерян шанс задержать немцев в районе Вязьмы хотя бы на сутки. Силы были в лице 50-й и 73-й стрелковых дивизий.

«Товарищ Сталин эвакуируется завтра»

Фельдмаршал фон Бок и его подчиненные решили, что противник полностью разбит и столица СССР у них в кармане.

Фельдмаршал Федор фон Бок

В директиве штаба группы армий «Центр» от 8 октября говорилось:

В распоряжении противника нет крупных сил, которые он мог бы противопоставить дальнейшему продвижению группы армий на Москву. Для непосредственной обороны Москвы, по показаниям военнопленных, русские располагают дивизиями народного ополчения, которые, однако, частично уже введены в бой, а также находятся в числе окруженных войск

В результате 3-я танковая группа вместе с частями 9-й армии получила приказ повернуть на север, в направлении Калинина. Предполагалось, что северное крыло группы армий «Центр» соединится там с южным крылом группы армий «Север», что позволит создать еще одно кольцо вокруг Ленинграда. Это стало стратегической ошибкой нацистов.

Впоследствии бывший начальник штаба 4-й танковой группы генерал Вальтер Шаль де Болье сетовал, что надо было бросить непосредственно на Москву все соединения его и 3-й танковой группы. Он считал, что битва была проиграна Германией именно в этот момент.

Немецкое командование планировало, что 4-я танковая армия обойдет Москву с севера, а 2-я танковая, взяв Тулу, — с юга, замкнув тем самым гигантское кольцо окружения в районе Ногинска.

Иосиф Сталин выступает с речью на военном параде на Красной площади 7 ноября 1941 года

15 октября Сталин как председатель Государственного комитета обороны страны издал негласное постановление «Об эвакуации столицы СССР Москвы». Согласно документу, в Куйбышев (ныне Самара) эвакуировались Президиум Верховного Совета, правительство во главе с Вячеславом Молотовым, наркомат обороны и иностранные посольства. Основная группа Генштаба должна была отбыть в Арзамас.

Подчеркивалось: «В случае появления войск противника у ворот Москвы, поручить НКВД — товарищу Берия и товарищу Щербакову — произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию)». Оговаривалось, что «товарищ Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке».

Это привело к масштабной панике среди горожан, которые решили, что высокое начальство бросает их на произвол судьбы

Промышленные предприятия закрывались, десятки тысяч человек пытались выехать из Москвы, продовольственные магазины раздавали прохожим продукты.

Утром 16 октября московский метрополитен не открылся (единственный раз за всю свою историю), поскольку велась подготовка к его уничтожению, но к вечеру пошел первый поезд.

Баррикады на улицах Москвы, октябрь 1941 года

Сталин почувствовал, что если покинет город, то может потерять контроль над ситуацией. 20 октября в Москве и прилегающих к ней районах было объявлено осадное положение. Был введен комендантский час, запрещавший передвигаться без спецпропуска от коменданта города пешеходам и транспорту с 0 часов до 5 утра.

В распоряжении предписывалось: «Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте». Эти меры позволили погасить панику.

Железная воля Жукова

Назначенный командующим Западным фронтом генерал Георгий Жуков писал члену Политбюро ЦК ВКП(б) Андрею Жданову, что «Конев и Буденный проспали свои вооруженные силы, принял от них одно воспоминание». Как ему удалось из остатков Западного и Резервного фронтов создать новый и не допустить стремительного рывка немцев к Москве?

Жуков считал самым ярким событием войны Московскую битву, особенно период октября и начала ноября 1941 года. По его словам, «катастрофы под Вязьмой можно было избежать». У Георгия Константиновича было одно из важнейших качеств командира — железная воля, которая граничила с жестокостью. Он под угрозой расстрела подавил панику в войсках, добившись от рядовых до генералов понимания, что сейчас надо только сражаться и никаких мыслей о сдаче позиций быть не должно.

Жуков, в отличие от предшественников, на посту комфронта не боялся брать ответственность на себя, в том числе активно отстаивать свое мнение в разговорах со Сталиным. Он был одним из немногих советских военачальников 1941 года, кто не боялся высказывать вождю свое мнение.

В ночь с 6-го на 7-е октября 1941 года выпал первый снег, потом пошли дожди, затем снова выпал снег и растаял.

Непогода влияла на обоих противников, но Жуков, у которого было мало войск, понял, что в условиях распутицы немецкие танки с их узкими гусеницами не пройдут по раскисшим полям и надо держать узлы дорог

Нужно изматывать противника на этих рубежах и, медленно отступая, снижать темп немецкого блицкрига. Выигрывать время на переброску с Дальнего Востока, из Сибири и Средней Азии свежих войск. Именно так, в частности, действовала панфиловская дивизия, которая получила за октябрьские бои звание гвардейской. Важнейшую роль сыграла также Можайская линия обороны.

Командир 316-й стрелковой дивизии (слева) генерал Иван Панфилов, 18 ноября 1941 года. В тот же день генерал погиб от осколка немецкой мины

В свою очередь немцы допустили ряд крупных ошибок. Они переоценили свои силы, посчитав, что после Вяземского и Брянского котлов Москва у них в кармане. Фон Бок решил нанести удар на Торжок севернее Калинина (ныне Тверь), чтобы соединиться с группой армий «Север» для еще одного кольца вокруг Ленинграда. То есть вместо того, чтобы придерживаться первоначального плана, нацисты допустили распыление сил.

Военнослужащие вермахта стоят у тел погибших немецких солдат во время наступления на Москву. До столицы СССР — 80 километров, ноябрь 1941 года

Во-вторых, вермахт подвела логистика построения движения на Москву. Одна и та же дорога зачастую предоставлялась двум крупным группировкам, которые своей техникой разбивали ее, замедляя темп наступления. Так произошло, например, с 4-й полевой армией и 4-й танковой группой.

Жуков говорил, что кровь, пролитая дивизиями в котлах у Вязьмы и Брянска, позволила выиграть драгоценное время на оборону Москвы. Они на какой-то момент, пусть не очень долгий, приковали к себе не менее 25 немецких соединений.

Первоначально было 32 дивизии, в среднем же до 28 немецких дивизий притянули на себя окруженные советские части. Немцы все хорошо спланировали, буквально по дням. Замкнув 7 октября кольцо окружения под Вязьмой, они предполагали к десятому числу уничтожить основную массу окруженцев, оставив для их добивания лишь несколько пехотных дивизий. Основной же силой группы армий «Центр» нанести стремительный удар на столицу СССР, покончив с ней.

В той безнадежной ситуации, неразберихе и хаосе наши войска сражались до 13 октября, распадаясь на отдельные очаги сопротивления. Немцы были вынуждены стоять и добивать. Им казалось, ну подумаешь, перенесем рейд на Москву на сутки, перенесем на двое суток, но время уже работало против них. Продолжить генеральное наступление на советскую столицу у них получилось только 16 ноября.

Советское командование упустило 4 октября шанс спасти войска Западного, Брянского и Резервного фронтов, а немецкое —14-15 октября взять Москву. В первую очередь по причине возросшего сопротивления Красной армии.

«Кто, если не мы?»

Непосредственно под Юхновым советских войск не имелось, не считая 430 бойцов авиадесантного батальона капитана Ивана Старчака. В местном центре подготовки курсанты учились диверсионно-разведывательным действиям в тылу врага, в том числе прыжкам с парашютом, приемам рукопашного боя, меткой стрельбе и умению ставить мины.

Будь на месте Старчака обычный пехотный командир, он, наверное, последовал бы вслед за отступающими войсками к Москве.

Но у капитана за плечами была другая школа жизни. Приняв первый бой в 16 лет в ходе Гражданской войны, Старчак окончил ряд военных заведений, в том числе Оренбургское военное училище имени К. Е. Ворошилова по классу тяжелого бомбардирования и командный факультет Военно-воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского.

Иван Старчак испытал множество видов парашютов, впервые в мире совершил прыжок из самолета, вошедшего в штопор. Накануне войны, 21 июня 1941 года Старчак в своем тысячном прыжке подвернул ногу и получил сильное растяжение связок, попав в больницу. Однако быстрое наступление немцев заставило капитана экстренно покинуть больницу и с присоединившимися к нему бойцами с тяжелыми боями выходить из окружения.

Летом 1941-го в качестве начальника парашютно-десантной службы Управления ВВС Западного фронта Старчак не только активно готовил диверсантов, но и сам с июля по август совершил 30 посадок в тылу врага. Капитан привык действовать самостоятельно в любой обстановке, часто не имея связи с командованием.

В своих воспоминаниях Старчак отмечал:

Наш небольшой отряд являлся единственной, громко говоря, силой на участке от Юхнова до Подольска. Если мы не остановим гитлеровцев здесь, в Юхнове, то они беспрепятственно дойдут до Мятлево, Медыни, Малоярославца. Но сможем ли мы успешно оборонять город столь малыми силами, не имея орудий, пулеметов, танков? Я решил организовать оборону не в самом Юхнове, а тремя километрами восточнее, там, где мы обычно проводили занятия по тактике и саперной подготовке

Старчаковцы заминировали мост через реку Угра, преградив тем самым путь по Варшавскому шоссе передовым частям 10-й танковой дивизии вермахта. На следующий день, 6 октября, к отряду капитана на помощь пришли поднятые по тревоге курсанты пехотного и артиллерийского училищ Подольска.

В течение пяти суток парашютисты и курсанты были единственным заслоном на участке от Юхнова до Подольска, сорвав немецкий план быстрого захвата Малоярославца и дав советским войскам время для организации прочной обороны на этом направлении.

Держать узлы дорог, не давая себя окружать

Спешно строились дополнительные укрепления, в том числе в виде кольца, замкнутого вокруг Москвы, а также заграждений внутри самого города, многие здания подготавливались к уличным боям.

Солдаты вермахта в осеннюю распутицу

В условиях осенней распутицы Жуков, у которого было мало войск, понимал, что главное сейчас держать узлы дорог и, медленно отступая, изматывать противника, сбивать темп его наступления, тем самым выигрывая время для переброски свежих резервов, которые уплотнят советскую оборону. Именно так действовал командир 316-й стрелковой дивизии генерал Иван Панфилов.

Свою тактику он объяснял так:

Немцы знаете, как теперь воюют? Где грузовик пройдет, там армия пройдет. А ну-ка, где вы по этим оврагам-буеракам протащите автотранспорт, если заперты дороги? Взвод с тремя-четырьмя пулеметами нелегко выбить. Надо развернуться, ввязаться в бой. Это полдня. Пусть обходит, это не опасно. А окружать не давайте. В нужный момент надо отскочить, выскользнуть. Сколько раз вы заставите противника атаковать впустую? Сколько дней вы у него отнимете? Наша задача — держать дороги. Если немец прорвется, перед ним опять на дорогах должны быть наши войска

Под стать самобытному комдиву были и подчиненные. Батальон старшего лейтенанта Бауыржана Момышулы попал в окружение и дерзкой атакой пробился к своим через дорогу, по которой шли германские части.

Генерал Иван Панфилов (слева), в день своей гибели в деревне Гусенево

Момышулы вспоминал: «Мы шли и стреляли. Это страшная штука — залповый огонь батальона, единый выстрел семисот винтовок, повторяющийся через жутко правильные промежутки. Мы прижали врагов к земле, не дали возможности поднять голову, пошевелиться. Мы шли и стреляли, разя все на пути. Ни один боец не нарушил строй, ни один не дрогнул. По трупам, сквозь немецкую колонну, прошли люди, лошади, колеса».

17 октября советские войска оставили Калинин. Немцы во многих местах прорвали Можайскую линию обороны, захватив 18 октября сам Можайск.

Командующий 5-й армией (второго формирования) генерал Леонид Говоров докладывал штабу Западного фронта: «В результате прорыва фронт 32-й стрелковой дивизии оказался разорванным на два изолированных участка: к северу от Можайского шоссе оказались оборонявшиеся здесь 230-й запасной стрелковый полк и 322-й полк, на юге — 17-й полк и батальон курсантов. В центре прорыва на Можайском направлении наша пехота была рассеяна».

Командир 19-го Гвардейского стрелкового полка Бауыржан Момышулы

В свою очередь, в разведдонесении немецкой 10-й танковой дивизии констатировалось: «Все мосты в Можайске не заминированы. На железнодорожной станции на рельсах были сняты и уничтожены тридцать 200-граммовых подрывных зарядов. Железнодорожные сооружения основательно разрушены. Вокзал не заминирован».

27 октября немцы вступили на улицы Волоколамска. Но в целом наступление группы армий «Центр» выдыхалось. Гудериану не удалось с ходу взять Тулу, за город завязались ожесточенные бои. На всех направлениях советские войска оказывали активное сопротивление.

Командир немецкого 9-го корпуса генерал Герман Гейер так описывал ситуацию, сложившуюся в результате контрудара 5-й армии РККА, в районе поселка Дорохово (86 километров от Москвы): «Не без труда я отыскал штаб полка, который пытался собрать своих людей. Новости не слишком нас порадовали. Множество вражеских танков ударили по нашей пехоте, лишенной танковой защиты».

Момент истины для немецких генералов

«Лента.ру»: Какая обстановка сложилась на Советско-германском фронте к началу наступления немцев на Москву?

Игорь Михайлов: Операция «Тайфун» у немцев рождалась очень долго и мучительно. Согласно плану нападения на СССР «Барбаросса», к концу сентября с Красной армией должно было быть окончательно покончено.

Первые победы вскружили голову. Начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал Франц Гальдер 3 июля 1941 года записал в своем дневнике: «Не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней». Но вместе с тем уже в то время наиболее дальновидные германские генералы поняли, что все три стратегические цели плана «Барбаросса» (захват Москвы, Ленинграда и Украины) одновременно в 1941 году недостижимы.

По мере наступления вермахта вглубь территории СССР линия фронта как воронка расширялась, сопротивление советских войск, несмотря на их окружение — под Минском и отдельных дивизий на Северо-Западном фронте, — возрастало. Характер войны был совсем другой, чем в Европе, намного более ожесточенный и масштабный. В этих условиях надо было выбирать стратегические цели, о чем летом в военном руководстве Германии шли споры между теми, кто выступал за московское направление, и теми, кто ратовал за ленинградское и южное.

Генерал Хайнц Гудериан на Восточном фронте, 1941 год

Азы военной политики говорят о том, что основной целью для победы в скоротечной войне должна быть столица, потому что это политический центр, и ее падение наносит колоссальный моральный удар по противнику. Вдобавок Москва являлась крупнейшим центром транспортных коммуникаций и связи, в котором завязывалась вся логистика страны.

Немецкие генералы знали, что столицу будут защищать основные силы Красной армии. А потому, разгромив их и захватив Москву, Третий рейх разрезал СССР на две части, которые добить было бы достаточно легко.

Ленинград же был не только крупнейшим советским городом с развитой оборонной промышленностью, но и базой Балтийского военного флота. Последний угрожал перевозкам редкоземельных металлов в Германию из Швеции и Норвегии. Удар на юг сулил прорыв на Киев и далее на Кавказ, где имелась бакинская нефть, после чего должен был последовать поход в Иран.

Начальник штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта генерал Альфред Йодль и некоторые другие убедили фюрера в том, что война в принципе уже выиграна, и надо уже думать, что будет после победы.

В одной из бесед Гитлер прямо заявил, что его генералы ничего не понимают в военной экономике. Необходимо сосредоточиться на украинском угле, бакинской нефти и обеспечении стратегических морских перевозок из Скандинавии. В августе фюрер принял решение о переносе удара с центрального московского направления на киевское и ленинградское. Этот шаг преследовал также устранение угрозы со стороны советских войск на южном и северном флангах группы армий «Центр».

В своих мемуарах Гудериан писал, как он пытался отговорить Гитлера от этого решения. Командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Федор фон Бок просто грезил Москвой, но случилось то, что случилось.

При этом и Гудериан, и командующий 3-й танковой группой генерал Герман Гот продолжали разрабатывать планы по захвату столицы СССР, понимая, что рано или поздно поступит приказ о наступлении. Этот момент настал 6 сентября 1941 года, когда Гитлер подписал директиву № 35 о переходе группы армий «Центр» в генеральное наступление на Москву. Предусматривалось, что до наступления зимы нужно окружить советские войска и охватом взять город.

Немецкие генералы отдавали себе отчет в том, что для них это — момент истины. Впереди была осень с ее распутицей и, если Москва не будет взята за этот короткий период времени, если они где-нибудь ошибутся, это повлечет самые серьезные последствия

При разработке «Тайфуна» снова возникли споры — теперь уже между главнокомандующим сухопутными войсками Германии фельдмаршалом Вальтером фон Браухичем и фон Боком: где сомкнуть клещи вокруг советских войск.

Первый вариант предусматривал окружение частей РККА в районе Гжатска (ныне Гагарин) Смоленской области. Предполагалось, что в этом случае будет окружена и уничтожена значительно большая часть советских армий на более близком расстоянии от Москвы. Второй вариант предполагал замкнуть клещи подальше от столицы — под Вязьмой и Брянском. Пусть котлы получатся меньше, но зато их стенки будут прочнее.

Предыдущие окружения советских войск — и под Минском, и под Смоленском, и под Уманью, и даже под Киевом — показали, что прорывы вермахта на большую глубину приводят к тому, что части Красной армии достаточно легко просачиваются через редкую немецкую оборону. В конечном итоге было принято решение — лучше меньше да лучше, говоря словами Владимира Ильича Ленина.

«Раненым выбираться самостоятельно»

Какие у вас есть данные по погибшим, раненым и пропавшим без вести?

Точную цифру вам не назовет никто и никогда. По двум причинам — огромное количество документов было уничтожено внутри котла. И второе, немцам после завершения боев под Вязьмой было неинтересно считать убитых на поле боя солдат противника. Они вели учет пленным, подсчитывали трофеи.

На 1 октября 1941 года в составе Западного, Резервного и Брянского фронтов состоял один миллион 250 тысяч бойцов и командиров. Не считая нескольких военно-полевых строительств и постоянно идущих маршевых пополнений. К моменту официального завершения боев в районе Вязьмы, 13 октября 1941 года, немцы взяли в плен 423 141 человека. Но они брали в плен и позднее, дожимая окруженцев. С учетом же котлов под Брянском и в тыловых районах группы армии «Центр» в плен попали 668-773 тысячи человек.

Раненых немцы тоже не считали, поскольку они были для них обузой. Советской стороне считать было некогда, потому что тех, кто прорвался, направляли на переформирование и пополнение, а некоторых, которые выходили с оружием, почти сразу направляли снова в бой.

В фундаментальном исследовании генерала Григория Кривошеева «Гриф секретности снят: потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах» указаны потери Резервного фронта в раненых —110 тысяч. Как их могли подсчитать при той неразберихе и хаосе, непонятно. А у Западного фронта раненые не посчитаны. Но так как оба фронта по интенсивности вели одинаковые боевые действия, то можно предположить, что их потери сопоставимы, и поэтому общие санитарные потери двух фронтов составляют 220-250 тысяч человек.

Мемериальный комплекс «Богородицкое поле» посвящен памяти воинов пяти армий Западного и Резервного фронтов, погибших в вяземском окружении осенью 1941-го

Мемориальный комплекс «Богородицкое поле» посвящен памяти воинов пяти армий Западного и Резервного фронтов, погибших в вяземском окружении осенью 1941-го

В музее «Богородицкое поле» представлены оружие и амуниция, найденные на местах октябрьских боев 1941 года

Когда произошло окружение, то в котлы попало огромное количество армейских и дивизионных госпиталей, а также медсанбатов. В докладной записке одного из комиссаров, который был ранен под Холм-Жирковским, я встретил фразу: «Шестого октября пришел приказ: раненым выбираться самостоятельно».

Ладно легкораненые, а как быть неходячим? Их просто бросали на произвол судьбы. Жестоко? Да. Но по-другому в той ситуации было никак.

Медицинские учреждения —это десятки тысяч раненых бойцов, которые скорее всего не пережили бои внутри котла

Потом, когда боевые действия закончились, из-за нехватки медикаментов и продовольствия большинство из этих людей были обречены на медленную смерть в немецком тылу зимой 1941-1942 годов.

В деревне Ризское есть памятник Прасковье Каретниковой, которая приютила у себя дома 14 раненых бойцов, выходила и выкормила. В селе Хватов-Завод находился подпольный госпиталь, и таких госпиталей, в которых местные жители и партизанские врачи спасали жизни красноармейцев — на Смоленщине было немало. Я насчитал не менее полутора десятков, а их было явно больше.

Когда зимой 1942 года в район бывшего котла с севера пробился 11-й кавалерийский корпус генерала Григория Тимофеева, а с юга подошел 1-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Павла Белова, были высажены десантники, им разрешили мобилизовать тех выздоровевших бойцов, которые рассеялись по деревням и жили примаками.