Вклад восстаний в установление особого европейского образа жизни и результирующую эволюцию современной европейской цивилизации

1. Введение. Революции как повторяющиеся явления

В год столетнего юбилея Русской революции 1917 г. вполне оправданно обратиться к теме роли революций в историческом процессе, тем более что роль революций существенно меняется в разные периоды истории.

Нельзя также не отметить, что хотя революции – весьма опасный и очень затратный способ реформирования общества, в современном мире они отнюдь не стали архаическим явлением.

Оценки значения революции всегда зависели во многом от партийной позиции и часто были полярными. Республиканцы, социалисты и другие радикально настроенные политики и исследователи считали революции не только неизбежными, но и крайне желательными событиями. Те, кто рассматривал революции как катастрофы, нередко считали их случайным совпадением событий. Анализ исторического процесса показывает, что революции и – шире – возникновение революционных настроений – это явление, которое переживали и время от времени переживают многие общества. Поэтому вполне очевидной выглядит идея, что в известной мере это закономерность определенного этапа развития общества, хотя считать их абсолютно неизбежными будет неверно.

Хотя в возникновении революций можно проследить определенную закономерность, важно понимать, что, как и другие крупные исторические события (войны, экономические кризисы), каждая революция уникальна, неповторима, каждая при рассмотрении ее в отдельности демонстрирует значительный субъективный фактор, череду особых обстоятельств, сцепление событий, которые, сложись по-другому, могли бы и не привести к революции. Для российских революций это прослеживается исключительно ярко.

Если бегло суммировать, то можно увидеть, что общие черты революций и возможность их возникновения в обществе, как правило, связаны, во-первых, с достижением обществами определенного уровня развития и появлением в них определенных явлений, феноменов и отношений; во-вторых, с особенностями социально-политического строя обществ; в третьих, с возникновением в некоторый момент кризисной ситуации особого рода.

Что касается первого пункта, то есть ряда объективных факторов, свидетельствующих о достижении обществом нужного уровня развития, то стоит указать:

1) на тесную связь революции и модернизации, иными словами, революции можно рассматривать как результат быстрых и резких перемен в процессе развития;

2) быстрые демографические изменения, тесно связанные с модернизацией, создающие дополнительные условия для возникновения революции, в том числе нужно упомянуть повышенную долю лиц молодежного возраста в составе населения;

4) появление новой идеологии (идеологий), которая способна объединить недовольных.

Относительно третьего пункта можно однозначно сказать, что революции – это результат (хотя и необязательный) складывания кризисной ситуации в результате каких-то особых обстоятельств. Все это может создать специфическую революционную ситуацию, о которой мы подробнее поговорим в следующем параграфе.

2. Кое-что о теории революции

Таким образом, революция есть результат достаточно быстрого предшествующего развития, что приводит к значительным изменениям в обществах, сознание которых еще не в состоянии приспособиться к изменениям.

Но объективных условий для революции явно недостаточно. Стало достаточно общим местом, что революции могут возникнуть в условиях кризисной ситуации, которая при определенных условиях перерастает в революционную ситуацию, о которой мы и поговорим подробнее.

С одной стороны, нет единой позиции по поводу признаков революционной ситуации, с другой – позиции исследователей здесь существенно совпадают. Но, на наш взгляд, необходимо в теории разделять: а) общие условия для возникновения революционной ситуации; б) возникновение кризиса, способного привести к революционной ситуации, включая изменение социального настроя и расклада социальных сил; в) непосредственную революционную ситуацию, в которой уже совмещаются объективные, субъективные и чисто случайные «ингредиенты» в особой комбинации.

Условия для возникновения революционной ситуации. Противоречия в обществе далеко не всегда ведут к революциям и даже революционным ситуациям. Но без глубоких общественных противоречий последние возникнуть не могут. Отсюда предпосылками для возникновения революционной ситуации могут быть:

1) Разделенность общества. Иными словами, жесткие противоречия, социальные, национальные или классовые; психологическая ситуация противостояния «мы – они»; история противостояния и т. д. Исследователи (в рамках теорий третьего поколения, по Дж. Голдстоуну) также отмечали негибкость поведения правящей элиты как фактор, в итоге ведущий к революционной дестабили-зации.

2) Противоречия в лагере элиты. Именно среди части элиты и возникает обычно новая идеология. Также со стороны определенных слоев или представителей элиты требуются какие-либо симпатии возможной революции, борьбе с правительством, радикальным изменениям и т. п. Такое сочувствие революционерам легко проследить в истории русских революций в конце XIX и особенно в начале XX в., когда профессура, высшая интеллигенция и даже представители крупной буржуазии так или иначе помогали революционерам, выступая, по сути, в оппозиции правительству.

3) Достаточное распространение альтернативной идеологии и готовность хотя бы части общества к серьезным изменениям. При этом обычно появляются альтернативные духовные лидеры, усиливается поиск «правды» и «истины», активно циркулируют негативные для правительства идеи и слухи, усиливаются позиции прессы (СМИ) и других форм общественного выражения, немилосердно критикующих правительство и т. п.

4) Одновременное постепенное падение авторитета власти (по крайней мере, отсутствие сакрального отношения к ней) и относительная либеральность режима. Если власти удается создать достаточно эффективный карательный режим, революции трудно произойти (это иногда бывает возможным только с поддержкой извне, как недавно случилось в Ливии). Таким образом, режим должен терять авторитет и быть недостаточно репрессивным, оглядываться на проведение репрессий, миловать или выпускать за границу оппозиционеров и т. п. Все это способствует легальному и нелегальному движению против власти, свободе критики со стороны СМИ и публицистов, которые постепенно усили-ваются.

Такая ситуация может длиться довольно долго, поскольку многое зависит от экономической, внешне- и внутриполитической ситуации, роли личности во главе страны. Длительность ситуации разделенности также может зависеть от того, первая это революция в стране или нет (поляризация в результате потерпевшей поражение революции может усилиться).

Общая революционная ситуация. Революционную ситуацию можно разделить на общую и непосредственную. Без первой вторая не сформируется. Без второй революция не произойдет. Но и при ее наличии революция может не случиться, для последней нужен некий триггер (каковым часто выступает случайное событие).

Как уже сказано, революции – это обычно итог формирования кризисной ситуации в результате проигранной войны, перенапряжения финансов, ухудшения материального положения части или всего населения, превышения меры несправедливостей и т. п.

Таким образом, первым условием для возникновения общей революционной ситуации является появление кризисной ситуации, от решения которой может зависеть судьба правительства, режима.

Понятно, что неспособность власти решить эти проблемы в условиях, когда все от нее зависит, могут вызвать постоянное негативное отношение к правительству, а в определенный момент – и взрыв.

Третье условие. Ослабление элиты и ее сплоченности и значимое изменение расклада социально-политических сил в обществе.

Одновременно должна сократиться численность лагеря поддерживающих режим и власть. При этом усиление кризиса ведет к дальнейшему усилению первого лагеря и ослаблению второго. Это может выглядеть не так заметно, но постоянно идет подспудная и неформальная перегруппировка сил в обществе, которая в итоге может проявиться внезапно, и тогда революция предстает как неожиданность. Однако если элита сплочена, то свергнуть режим весьма сложно.

Непосредственная революционная ситуация возникает уже либо как предшествующая революции, либо как разрешающаяся в ее пользу. Но иногда непосредственная революционная ситуация сливается с началом революции, а порой она достаточно явно прослеживается. Так, по сути, первые дни Февральской революции 1917 г. отражали волнения людей, недовольных перебоями со снабжением хлебом; только потом они перерастают в революцию. Здесь непосредственная революционная ситуация перерастает в революцию почти незаметно. События украинского Евромайдана, напротив, достаточно хорошо делятся на непосредственную революционную ситуацию противостояния активистов и власти и затем уже начало восстания. Соответственно, лозунги при переходе от одной фазы к другой меняются.

Непосредственная революционная ситуация по природе своей бифуркационна. Она может перерасти или не перерасти в революцию в зависимости от множества в принципе не столь важных факторов и моментов, от случайностей и совпадений. Именно здесь мы наблюдаем неповторимую комбинацию случайностей, бывающих удачными или неудачными, роковыми или решающими для революционеров и власти. То, что дочери Николая II и Александры Федоровны болели корью именно в дни начала февральских событий 1917 г., естественно, было сугубой случайностью, которая, однако, сильно отвлекла царицу от ситуации за пределами дворца. В другое время, возможно, она придала бы ей большее значение и уделила событиям больше внимания. Отметим также в защиту всех властей в разных странах, которые «проморгали» в свое время начало революции, что реально отличить формирование непосредственной революционной ситуации от обычных протестов весьма непросто. Нередко бывает, что демонстрации, другие формы противостояния следуют одна за другой без катастрофических последствий для власти, а потом одно такое событие становится началом взрыва и катастрофы для режима. Дж. Голдстоун говорит о складывании неустойчивого равновесия, которое может проявиться далеко не сразу, и предсказать точную дату революции так же сложно, как и точную дату землетрясения (Голдстоун 2015: 30).

Признаками непосредственной революционной ситуации являются:

Самоощущение социальных слоев и групп – это важнейшая точка в плане анализа революций, так как революции – это всегда материализация недовольства, достигшего уровня, превышающего допустимый; это также концентрация недовольства в определенном месте и времени; сама возможность такой материализации и кон-центрации, а равно канализации ее под чьим-либо руководством, и определяет возможность перерастания кризиса в революцию.

Но для формирования непосредственной революционной ситуации, то есть накопления «горючего материала» в обществе в большом количестве, нужно, чтобы «из искры возгорелось пламя». Иными словами, нужна эта самая «искра», триггер, то есть повод, причина, случай, который зажигает недовольство. При накоплении недовольства неудивительно, что им может стать почти любое событие. Но тем не менее такой триггер не всегда появляется в нужное время и в нужном месте. Вот почему революционеры нередко прибегают к провокациям, чтобы создать повод для протестов.

2. Появление повода, который вызывает резкую активизацию протестных настроений (в определенных формах демонстраций, забастовок, массовых беспорядков и т. п.).

3. Неспособность власти адекватно отреагировать на активизацию протестов и окончательное отпадение от нее сторонников.

Иными словами, непосредственная революционная ситуация связана с рядом ситуативных моментов, и от того, насколько совпадут все компоненты, насколько случай будет благоприятен для оппозиционеров и протестующих и т. п., зависит, сложится ли вообще такая непосредственная революционная ситуация, а также перерастет ли она в революцию.

Понятно, что многое зависит от сил сторон, действий руководителей, позиции силовых структур и т. п.

Что касается возможности перерастания непосредственной революционной ситуации в революцию и далее победы последней, то здесь следует обратить внимание на несколько моментов.

1) Позиция элиты или (преимущественно) ее части.

2) Роль армии. В рамках четвертого поколения теорий революции особое внимание стало уделяться роли силовых структур и факторам, обусловливающим их переход на сторону восставших.

3) Поддержка революции извне.

3. Место и роль революций в историческом процессе

Революции как способ изменения общества. Революции сопровождают политическую историю на протяжении многих тысячелетий. История некоторых регионов, например эллинистических государств и Древнего Рима, а равно и многих государств Востока, может быть описана в революционном аспекте как борьба социальных и политических групп за распределение ресурсов и власти (см., например: Сорокин 1992; 1994; Нефедов 2007). Но одной из ведущих движущих сил исторического процесса революции стали только с периода новой истории (см.: Гринин 1997; Семенов и др. 2007; Травин, Маргания 2004; Голдстоун 2015).

Революции становятся одним из способов изменения общества, его политического и социального строя. Любой строй до сравнительно недавнего времени (то есть до создания механизма глубоких реформ и получения обратной связи от разных слоев общества мирными и легальными средствами) менялся либо военной силой, либо жесткой диктатурой (монарха) под угрозой применения силы.

Таким образом, подобно тому как производительные силы в Новое время обретают способность к постоянному развитию, и революции из средства борьбы за власть в обществах особого типа (какими были прежде всего полисы, городские республики и т. п.) перерастают в мощное орудие прогресса (хотя и довольно разрушительное) уже в большинстве обществ.

О великих революциях. Великие революции действуют согласно строкам «весь мир насилья мы разрушим до основанья», а затем могут быть разные варианты. Поэтому мы наблюдаем сначала мощный рывок в разрушении старых институтов, а потом откат к более устойчивым отношениям. Насчитывается немного великих революций (Великая французская 1789 г., Русская 1917 г., Китайская, которая началась в 1925 г. и закончилась в 1949 г.). К ним можно отнести, видимо, и Английскую революцию XVII в.

Но с точки зрения всемирно-исторического развития влияние великих революций отнюдь не бывает бессмысленным. Напротив, по гегелевскому закону отрицания отрицания их идеи и практики широко внедряются, но это внедрение могло быть успешным только потому, что на практике удалось отказаться от крайнего радикализма. Так, после Славной революции в Англии установилась не республика, но конституционная монархия, которая и стала моделью развития европейских обществ в течение последующих двух столетий. В результате Великой французской революции в Европе и самой Франции стали вводиться конституции, крепостное право в ряде стран отменялось или было смягчено, укреплялась крестьянская собственность на землю, произошли существенные изменения в законодательстве и других сферах. Так, вследствие отрицания крайностей социальной революции 1848 г. (и Великой французской революции), но под влиянием этих идей в европейских обществах произошли значительные перемены – была открыта дорога к развитию капитализма и частично к формированию социальной политики государства, особенно в Германии. А под влиянием социалистических идей Русской революции и практики СССР в демократических обществах стали активно развиваться социальная политика и формы социального обеспечения, в итоге эти страны достигли уровня общества социального благоденствия (правда, сегодня в ре-зультате роста неравенства кое-где от него существенно отступили). В результате революции в Китае мы увидели, правда, далеко не сразу (только в последние десятилетия ХХ в.), новую комбинацию в экономике государственного регулирования и частного интереса, которая дала исключительные результаты в плане экономических успехов КНР.

Таким образом, великие революции могут увести в сторону и даже отбросить назад породившее их общество, но в них реализуется (правда, в очень искаженном идеологией виде) запрос исторического развития на определенные изменения, трансформации и потребности. При этом выиграть от такого развития могут соседние общества, которые под влиянием революционных событий проводят соответствующие изменения. Иными словами, это способ реализации исторического процесса, в котором прогресс в одних обществах может реализовываться за счет провала других.

Революции как форма разрешения кризиса. Повторим, что если рассмотреть общий ряд революций, видно, что революции – это события, связанные с определенным этапом развития общества. В этом случае многие аспекты конкретных революций (в том числе и Русской) приобретают иные черты и получают иные оценки. Революции также можно (и необходимо) рассматривать как особого рода кризис общества, точнее как кульминационную часть имеющегося и все более усиливающегося кризиса в обществе и разрешения этого кризиса.

Революции как этап развития общества. Но, повторим, важно понимать, что кризис возникает как результат развития, иногда (и даже нередко) бурного развития и роста. Такой рост должен опираться на рост производительных сил и населения. А поскольку быстрый рост стал достаточно типичен только в Новое время, особенно с развитием индустрии, ясно, что он связан с модернизацией, захватывающей разные сферы общества. Отсюда и установленная связь между революцией и модернизацией (см., например: Хантингтон 2004; Хобсбаум 1999; Boix 2011; Гринин 2013; 2017а). Замедление роста способно стать источником кризиса (см. ниже). Таким образом, революции – результат перехода обществ и в целом исторического развития на другие рельсы – систематического роста экономик и изменения отношений, институтов на этой базе. Революции, следовательно, – поиск способов обеспечить постоянное развитие обществ в условиях, когда общество еще не осознало, что постоянный рост – это не случайность, не аномалия, а необходимое условие существования современного социума. Революция – это одно из средств обеспечить в итоге простор для паттерна постоянного изменения общества, его жизни в условиях постоянного изменения. Но это средство стало выглядеть все опаснее. И оно первоначально возникало стихийно. Позже появились профессиональные революционеры, но и их действия были направлены на подрыв устоявшегося порядка, что было опасно. По мере развития общества, течения исторического процесса, повторим, удалось найти и иные, более эффективные (и более осознанные) способы поддержания условий для постоянного изменения: реформы, демократические институты, создание архетипа, который стимулирует людей к жизни в условиях изменений, а также сакрализацию таких институтов, как образование, наука, рынок, права человека и групп и т. п.

Если вспомнить общую логику развития исторического процесса, то на заре его становления видны поиски возможностей создать из локальных, относительно небольших обществ/политий крупные образования – сначала государства, а затем империи. Для создания устойчивых политических образований крайне необходимы были сильные и прочные институты, которые постепенно формировались. Мы наблюдаем ряд циклов централизации и децентрализации при одновременном поиске механизмов и институтов цементирования обществ. Эти институты в Европе оформились в виде легитимного и сакрализованного монархизма (где только выработка правил наследования потребовала очень долгого времени), национальных государств, сословности или других форм организации социального порядка и т. п. Таким образом, здесь исторический процесс «работал» в направлении создания прочных институтов, способствовавших устойчивости общества при любых пертурбациях, при постоянной внешней активности государств. Это могло быть постольку, поскольку производственный и технологический фундамент общества (а вместе с тем и социальный, так как крестьянство составляло основу народа) был достаточно консервативным и архаичным, не изменяющимся постоянно (да и культура была архаичной, уровень грамотности – низким). Но с изменением этого производственно-технологического базиса начался процесс, при котором данные прочные, иногда сверхпрочные крепления общества (например, императорская власть определенной династии была важнейшей скрепой для многонационального государства) постепенно становились помехой для движения общества вперед. Общества, которое теперь считало промышленность и торговлю важнейшим средством решения финансовых и иных проблем, которое в условиях международного соперничества вынуждено было их не только терпеть, но и развивать; общества, которое должно было заботиться о средствах коммуникации, образовании и т. д. и т. п. Отсюда важнейшие и крупнейшие достижения исторического прогресса: хорошо организованное самодержавие, абсолютная монархия и крепкие, контролируемые и опекаемые государством сословия, четкая социальная иерархия, тоталитарная религия и др. – неожиданно становились преградами на пути развития (и прогресса, идея которого стала формироваться и укрепляться). При этом шла некоторая либерализация и гуманизация отношений – от абсолютной монархии к абсолютной просвещенной монархии. А гуманизация отношения затрудняла репрессивность, что было важно для активизации революции (см. ниже).

Таким образом, поскольку модель существования и функционирования изменилась с консервативной на динамическую, прежние институты, включая абсолютную монархию и подчиненную ей, но во многом самодостаточную аристократию (а равно и ставшую государственной церковь), стали тормозом на пути прогресса. А поскольку, как уже было сказано, это были очень прочные и мощные институты, в условиях отсутствия других инструментов влияния на них (и нужного исторического опыта) революции возникли как почти единственные способы их слома. Но революционное «лекарство» оказалось слишком сильным и опасным, поэтому в обществах, переживших революции и испытывающих страх при воспоминании о них, возникало желание провести упреждающие реформы. Таким образом, появившийся исторический опыт, развившееся чувство самосохранения элит и государства, созданные в результате революций, реформ и эволюции новые институты (в частности, местные органы самоуправления, конституционные монархии, парламенты, новое судопроизводство, система политических партий и профессиональных объединений) – все это вело к тому, что революции в ряде обществ как бы выходили из оборота средств социального развития и разрешения конфликтов, заменяясь более цивилизованными формами.

Но так происходило только в ряде наиболее развитых обществ. В других случаях они были по-прежнему актуальными. Это прежде всего касалось тех обществ, которые дорастали до уровня, когда революции становились в них возможными, но их политическая система не изменялась в ногу со временем. В итоге эти быстро развивающиеся общества переживали революционный коллапс (как это случилось в России). Правда, в отдельных случаях, в обществах более развитых, если революции повторялись, то они могли становиться уже намного менее разрушительными. Так, революция 1870–1871 гг. во Франции в целом была менее сильной, чем в 1848 г., а ее результаты – более прочными. Иными словами, намечался путь от великих революций к «бархатным». Первой такой путь проложила Англия своей Славной революцией 1688 г. Но многие революции продолжали быть отнюдь не «бархатными», а разрушительными, ведущими к гражданской войне и жестоким лишениям.

Так или иначе, многие общества, пережившие целую эпоху, связанную с революциями, затем как бы получали иммунитет к ним (по крайней мере, на длительный период). Это было связано с тем, что создавались институты, способствующие адаптации общества к ситуации, когда последние должны были жить в условиях постоянных изменений. Однако иммунитет к революциям мог ослабевать. В этом случае при складывании глубоко кризисной ситуации революции могли происходить и во вполне модернизовавшихся обществах. Наиболее яркими примерами здесь являются германская и австро-венгерская монархии, которые были разрушены революциями 1918 г.

Революции, как уже сказано, появляются на определенном этапе развития в том случае, когда на пути развития стоят жесткие преграды и институты. А таковыми могут быть не только абсолютная монархия, аристократия или крупное феодальное землевладение, но и жесткие институты эксплуатации. При этом если объект эксплуатации быстро растет количественно и качественно, как рос рабочий класс в XIX и XX вв., то понятно, что борьба пролетариата за права и гарантии могла становиться частью революционного движения и на отдельных этапах – ведущей его частью (как было в июле 1848 г. и в 1871 г. в Париже). Только принятие соответствующего законодательства и создание более гибкой системы позволили в конце концов избежать угрозы пролетарской революции. В еще большей мере сказанное относится к росту национального самосознания у народов, лишенных своей государственности при отсутствии хотя бы автономии. Национальный гнет, определенное законодательство, закрепляющее неравноправное положение народов, языков, национальных религий и т. п., – все это весьма жесткие отношения, которые обычно меняются с большим трудом (напротив, могут усиливаться целенаправленной государственной политикой). Отсюда появляются националистические революции как способ изменить ситуацию, очень характерные для XIX и XX вв. (см.: Геллнер 1991). Революции в Австрийской империи 1848–1849 и 1918–1919 гг. во многом были связаны с неудовлетворенностью состоянием национальных отношений. Даже в части Великобритании, казалось бы, давно пережившей революцию как этап, в 1919 г. разразилась революция (восстание) в Ирландии именно по причине невозможности решить вопрос об ирландском самоопределении.

Таким образом, революция в общем виде в историческом процессе выступает как возможность насильственно изменить ситуацию в условиях возникновения противоречия: а) между ростом определенных сил (включая и рост самосознания) и б) наличием жестких институтов и отношений (опять же включая и самосознание власти и элит, охраняющих их), мешающих дальнейшему росту и самоопределению указанных сил. Революционными конфликтами могут быть разные сферы, включая политические, национальные, религиозные (такова была первая революция модерна – Реформация), социальные и др. Даже рост (количественный и качественный) какого-либо слоя общества, например студенчества, может стать источником революционных волнений. В этих случаях даже демократические общества могут оказаться подверженными революционным волнениям.

Революции в мир-системном аспекте. Однако революции нельзя понять только с точки зрения системного подхода в плане анализа общества как в основном самодостаточной системы. Нужен и иной подход, скажем, мир-системный. На самом деле, во-первых, переход к ситуации необходимости постоянного развития не мог распространиться во многих обществах (равно как и идея необходимости модернизации), если бы не международное военно-политическое соперничество и экономическое превосходство других стран как его неизбежное следствие. С того момента, как военные возможности стали зависеть от технологий (пороховые революции, корабельное дело, пути сообщения, инфраструктура и прочее), необходимость военно-экономической модернизации стала жесточайшей необходимостью. Финансовые потребности такой военной модернизации заставляли искать источники в развитии торговли и промышленности, росте образования и т. п. Отсюда роль внешнего фактора становилась огромной. Также заимствуются и иные достижения, включая медицинские, научные и прочие.

Во-вторых, постепенное уменьшение роли религиозного образования и религиозной идеологии и замена ее светской неизбежно вели к импорту идеологий. А это означало и импорт революционных идеологий.

В-третьих, распространение контактов и знаний привело к тому, что начиналось подражание более развитым обществам, то есть тем, кто уже пережил революцию. Революция начинает рассматриваться как неизбежное дело со знаком плюс. Возникает ситуация, когда идеология в ряде стран за счет заимствования в готовом виде опережает уровень развития общества. Возникает разрыв между идеологами, которые ориентируются на передовые страны, с одной стороны, и возможностями конкретного и не авангардного общества – с другой. В итоге это ведет к своего рода фрустрации, оценке собственного политического режима и отношений как отсталых, никуда не годных, требующих слома и т. п., как следствие пропаганды усиления напряжения и роста революционных настроений. Также имеется и интернациональная, пусть небольшая, но активная прослойка идеологов-революционеров. И по мере модернизации таких обществ влияние новых идеологий усиливается.

Иными словами, во многих случаях революции происходят в обществах, объективно еще не достигших уровня, когда революции становятся неизбежными, но поскольку за счет заимствования идеологий и практик революций в более развитых странах складываются определенные группы и органы информации, то социальные протесты и недовольства канализируются в объективно более высокую социальную форму, чем это должно было быть. Таковы, на наш взгляд, революции на Востоке в начале ХХ в.

Поскольку революции основываются на идеологиях, оказывается, что идеологии можно экспортировать, что они распространяются на другие общества. Отсюда возникают революционный интернационализм и революционная идеология как универсальная.

Словом, за счет мир-системного эффекта революции начинают захватывать и периферийные страны, которые еще объективно не доросли до такой формы прогресса. Ситуация примерно такая же, как в случае распространения экономических кризисов на еще очень слабую в промышленном плане экономику периферийных стран, которая самостоятельно до кризиса не дорастает.

В-четвертых, Мир-Система имеет свою структуру, которая влияет на разные страны по-разному в зависимости от их функционального положения. Проникновение новых идеологий в зависимые страны также создает в них новые ситуации.

Отметим также, что поскольку развитие во всех обществах идет постоянно, а в центре Мир-Системы оно может быть сильнее, налицо усилия отстающих от центра обществ в стремлении догнать его (но лишь немногим это удается). Однако такая гонка создает условия для повторных революций в догоняющих странах, особенно если они не смогли создать институты, способные изменять общество мирным путем.

С другой стороны, постоянное давление со стороны центра на эти общества в требованиях демократических перемен создает сильное давление на правящую элиту и мощную поддержку тем силам, которые стремятся к изменениям насильственным путем. Отсюда новая волна революций как результат того, что общества центра подстегивают к изменениям общества полупериферии.

И последнее, но важное замечание. При возникновении центров революционных изменений, которые считают проведение революций в других странах своим важнейшим делом, возможности осуществления и победы революций существенно возрастают. Это во многом становится результатом специальных технологий, с учетом особой подготовки революционеров и т. п. Таким центром долгое время выступал СССР, в последние десятилетия центром так называемых «цветных революций» стали США (были и есть, конечно, меньшие центры, например, инспирирования исламских революций). Кроме того, господство революционных идеологий, пропаганда их как справедливых и прогрессивных существенно ослабляют способность власти и режима противостоять революциям.

Таким образом, мир-системный эффект расширяет поле революций в мире, захватывая общества, недозревшие или не полностью готовые к революциям, и повышает возможности их победы. В известной мере именно мир-системный эффект влияет на то, что революции все еще остаются в арсенале средств социальных изменений.

Важным моментом, связанным со всемирно-историческим аспектом влияния крупных революций, является появление новых линий исторического развития. Появление новой линии развития – это возникновение новых возможностей, усиление конкуренции, рост одновременно и дивергенции, и конвергенции. Однако по мере того, как великие и просто крупные революции, способные изменить траекторию развития, перестают появляться, всемирно-историческая роль революций снижается.

Итак, мы видим, что роль революций в историческом процессе меняется. Из орудия, прокладывающего путь к социальному прогрессу, они превратились в геополитическое средство повышения влияния тех или иных сил и режимов или навязывания определенных политических форм. Они прошли путь от социально-поли-тических изменений, открывающих новые горизонты для исторического процесса в целом, до способов элит решать свои сиюминутные проблемы; от средств открыть путь к модернизации до переворотов, ведущих общества к стагнации и деградации. Революции не исчезнут, но их значение в плане прогресса станет еще меньше, чем сегодня.

Геллнер Э. Нации и национализм. М. : Прогресс, 1991.

Голдстоун Дж. Революции. Очень краткое введение. М. : Изд-во Ин-та Гайдара, 2015.

Гринин Л. Е. Формации и цивилизации. Гл. 2 // Философия и общество. 1997. № 2. С. 5–89.

Гринин Л. Е. 2012. Арабская весна и реконфигурация Мир-Системы // Системный мониторинг глобальных и региональных рисков / под ред. А. В. Коротаева, Ю. В. Зинькиной, А. С. Ходунова, с. 188–223. М. : ЛИБРОКОМ/URSS.

Гринин Л. Е. Государство и кризисы в процессе модернизации // Философия и общество. 2013. № 3: 29–59.

Гринин Л. Е. Русская революция и ловушки модернизации // Полис. Политические исследования. 2017а. № 4. С. 138–155.

Гринин Л. Е. Российская революция в свете теории модернизации // История и современность. 2017б. № 2 (в печати).

Гринин Л. Е., Исаев Л. М., Коротаев А. В. Революции и нестабильность на Ближнем Востоке. 2-е изд., испр. и доп. М. : Моск. ред. изд-ва «Учитель», 2016.

Гринин Л. Е., Коротаев А. В. Революции как особая стадия развития общества и Арабская весна. Системный мониторинг глобальных и региональных рисков: Арабская весна в глобальном контексте. Ежегодник / Отв. ред. Л. Е. Гринин, А. В. Коротаев, Л. М. Исаев, К. В. Мещерина. Волгоград : Учитель, 2016. С. 157–190.

Нефедов С. А. Концепция демографических циклов. Екатеринбург : Изд-во УГГУ, 2007.

Семенов Ю. И., Гобозов И. А., Гринин Л. Е. Философия истории: проблемы и перспективы. М. : КомКнига, 2007.

Сорокин П. А. Социология революции / П. А. Сорокин // Человек. Цивилизация. Общество. М. : Политиздат, 1992. С. 266–294.

Сорокин П. А. Голод и идеология общества / П. А. Сорокин // Общедоступный учебник социологии. Статьи разных лет. М. : Наука, 1994. С. 367–395.

Токвиль А. де. Старый порядок и революция. М. : Моск. филос. фонд, 1997.

Травин Д., Маргания О. Европейская модернизация. Кн. 1. М. : АСТ, Terra Fantastica, 2004.

Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. М. : Прогресс-Традиция, 2004.

Хобсбаум Э. Век революции. Европа 1778–1848. Ростов н/Д. : Феникс, 1999.

Boix С. 2011. Democracy, Development, and the International System. American Political Science Review. Vol. 105. No. 4. Pp. 809–828.

Hagopian M. 1974. The Phenomenon of Revolution. New York : Dodd, Mead.

Jessop B. 1972. Social Order, Reform, and Revolution. New York : Macmillan.

Johnson Ch. 1968. Revolutionary Change. London : University of London Press.

Роль буржуазных революций в становлении индустриальной цивилизации.

Предпосылки индустриализации сельского хозяйства:: создание буржуазных форм земельной собственности, преобразование феодальной ренты на капиталистическую, рост товарности. Формировались национальные, европейский и мировой рынки товаров и денег. Значительную роль в становлении индустриальной цивилизации сыграли буржуазные революции в Нидерландах, Англии, Северной Америке, Франции. 1. Социально-экономические предпосылки и последствия Нидерландской революции (1566-1609гг.) В 1й половине XVІ ст. хозяйство Нидерландов достигло высокого уровня развития. В северных провинциях сельское хозяйство, рыболовство, в южных помимо этого развитая промышленность мануфактурного типа. Вырабатывали сукно, полотно, шелковые ткани. Железорудная промышленность. Сформировался национальный рынок. Успешно развивалась торговля Нидерландов с Италией, Францией, Англией и балтийскими странами. Главнейшим портовым городом был Антверпен. Антверпенская биржа занимала одно из 1х мест в Европе. Важной предпосылкой Нидерландской революции была реформация, идеи к-й нашли в Нидерландах хорошую почву. Разбудила дух индивидуализма, рационализма и прагматизма. Религиозное поощрение работы и осуждение расточительства способствовали накоплению капитала, укреплению чувства личной свободы предпринимателей. Экономическое развитие Нидерландов тормозила феодально-католическая Испания, которая в середине XVІ ст. превратила страну в свою провинцию. Жестокая инквизиция населения протестантских северных провинций Нидерландов, высокие налоги относительно купцов, промышленников, ограничение в торговле и предпринимательстве при короле Испании Филиппе II привели к массовому недовольству. Ко двору короля пришла толпа дворян, к-ю сестре короля выдали за толпу нищих (гезов). Дворянство приняло эту кличку в качестве названия своей партии во главе с нидерландскими вельможами – Вильгельмом Оранским, графами Эгмонтом и Горном. Филипп отправил в Нидерланды герцога Альбу с войском, тот арестовал графов и казнил. Но моряки северных нидерландских провинций Голландии и Зеландии стали нападать на испанские суда. Их поддерживала Англия, к-я хотела ослабить Испанию. В 1581 г. Революция имела национально-освободительный характер, но победила только в северных провинциях, к-е в 1581 г. провозгласили зависимость. Это стало дополнительным стимулом для экономического роста Голландии. В середине XVІІ ст. голландские мануфактуры были лучшими в Европе. Революция не уничтожила совсем феодальную земельную собственность, но приритетной стала фермерско-крестьянская собственность за счет распределения монастырских земель, осушения. Торговля (посредническая) стала самой прибыльной сферой деятельности голландцев. Самый большой морской торговый флот. 2. Английская революция 1640-1660 гг. В начале XVІ в. Англия была количественно небольшим государством. Большинство сельские жители. Промышленность и флот уступали европейским. Но королева Елизавета стала вести политику развития — океанская торговля, морские победы. Целенаправленно поддерживала сельское хозяйство, ремесленничество. Развивался торговый флот – на морях и в океанах. Аграрный переворот в XVІ — XVІІІ ст. Спрос на текстильные изделия стали причиной развития овцеводства. К середину XVІІ ст. в Англии заострились религиозные разногласия. Именно они и стали основным поводом для революции 1640-1660 гг. Это была антиклерикальная революция, произведённая Генрихом VIII с помощью парламента. Требование национальной независимости, отвергается авторитет пап в церковных делах. В результате духовенство подчинено светской власти. Установилась англиканская церковь. Вследствии революции была ликвидирована феодальная собственность на землю, конфискованы церковные земли, к-е Генрих продал дворянам. Новые классы получили доступ к государственной власти. Широко применялось ограждение земель. Фермерские скотоводческие хозяйства становились рыночными. Способствовала Реформация: закрывались католические монастыри, отбиралась их земля и продавалась дворянам. Сформировался класс новых собственников — дворян-джентри, предпринимателей, купцов-торговцев, зажиточных фермеров, которые владели значительными капиталами, но по ряду причин были лишенные политической власти. Была провозглашена свобода промышленного и торгового предпринимательства, ликвидированы основные преграды для хозяйственного подъема. Мануфактурное производство стало господствующим в промышленности Англии. Текстильная промышленность. По темпам и масштабами английская промышленность в конце XVІІІ ст. заняла первое место в Европе. Лликвидированы мелкие крестьянские хозяйства, утверждалась большая земельная собственность лендлордов и фермеров. Великобритания стала страной классического фермерского хозяйства. 3. Особенности генезиса индустриального общества во Франции. К половине XVІІІ ст. Франция была одной из мощнейших государств за счет высокой культуры французского народа. Важной силой, которая удерживала Францию на высоком уровне, была монархия. Абсолютизм, создаваемый усилиями кардиналов Ришелье и Мазарини и завершенный Людовиком XІV соединил разрозненные провинции и разные социальные слои государства. Но во 2ой половине XVІІІ ст. приходит в упадок военное могущество Франции. Внутренний упадок государства. Король Людовик XV своей расточительностью он уничтожил государственную казну. Его поддержало французская аристократия и духовенство. Возрастало налоговое бремя третьего класса — крестьян, ремесленников, купцов, банкиров. Власть скомпрометировала себя в глазах общества. Обострились социальные разногласия. Недоволен третий класс. Вылилось в революцию (1789-1794 гг.). Ликвидированы средневековые порядки — феодальные привилегии, крестьянские повинности, другие личные принуждения крестьян, а также их долги феодалам. Подлежали снесению: дань, феодальные суды, продажа правительственных должностей и т.п. Было упразднено цеховое устройство и государственная Декларация прав человека и гражданина. Собственность объявлена неприкосновенной. Налогообложению подлежали все граждане. Церковное имущество провозглашено собственностью государства. Ливр заменен на франк. Начала успешно развиваться промышленность, особенно сталеварная. Развивалось производство оружия, обуви, текстиля. Крестьяне стали мелкими собственниками индустриального общества. В целом Французская демократическая революция стала переломным фактором в переходе от традиционного, аграрно-ремесленного общества к индустриальному и для других стран. 4. Война североамериканских колоний за независимость. Колонизацию Северной Америки европейцы начали еще в XVІ ст. Наибольших успехов в этом процессе достигла Англия, которая создала ряд колоний на Атлантическом побережье материка. В северных колониях (Новая Англия) успешно развивались разнообразные промыслы, были мелкие и средние фермерские хозяйства товарного характера. Северные колонии возникали из свободных союзов людей, гонимых властью за религиозные убеждения. Были предприимчивы и энергичны. На юге развивались большие плантационные хозяйства с рабами. Колонии считались частью Англии и были лишены права свободной торговли, создавать свои фабрики. Для Англии они были рынком для сбыта своей продукции. рынок, куда метрополия может сбывать продукцию обрабатывающей промышленности. Разрешалось торговать лишь с Англией. Увеличивалась пошлина на иностранные товары. Повысились налоги. В 1775 г. война за независимость, победа североамериканских колоний и создание США. Война одновременно была буржуазной революцией. Она уничтожила феодальные имения, конфисковала и распределила землю приверженцев Англии. Был сформирован фонд государственных земель на Западе, который создал благоприятные условия для развития фермерства. Революция ускорила развитие промышленности и торговли.

ЕВРОПЕЙСКАЯ КУЛЬТУРА И ЦИВИЛИЗАЦИЯ НОВОГО ВРЕМЕНИ

Переход к Новому времени

Для Европы Новое время (XVII—XIX вв.) — единый простран­ственный континуум2 культуры. У него единый базис — буржуазный способ производства, единый ориентир — развитие человеческой индивидуальности. Новое время — время восходящего развития современной, промышленной цивилизации. Вместе с тем XVII, XVIII и XIX вв. качественно своеобразны. XVII в. — эпоха зарож­дения, становления рационализма («век гениев»); XVIII в. — век Просвещения; XIX столетие — век классики, когда основные тенден­ции предшествующих столетий проявили себя наиболее всесторон­не и полно.

XVII в. для Западной Европы — период становления капита­лизма, и предпосылка — великие географические открытия XV-XVI вв., освоение европейскими государствами практически всех частей света. В материальной культуре происходит качественно новый рост промышленности, основанный на более высоких, чем раньше, темпах научно-технического прогресса. Расширение вла­дений, а с этим и развитие мореплавания заставили европейские страны заниматься строительством флотов. В XVII в. создаются надежные и вместительные суда и хорошо вооруженные, манев­ренные военные корабли. В армию на вооружение поступает ог­нестрельное оружие.

Интенсивное совершенствование науки, все более ориентиру­ющейся на решение задач экономического и политического раз­вития европейского общества, по сути ознаменовало начало научной революции. Рационализм эпохи Возрождения создал предпо­сылки для принципиальных открытий в области математики. Р. Декарт (1596— 1650) закладывает основы аналитической геомет­рии, П. Ферма (1601—1665) создает теорию чисел, Г.В. Лейбниц (1646—1716) выпускает труды по дифференциальному и интег­ральному исчислению. Достижения математики способствуют со­вершению важных физических открытий: И. Ньютон (1643—1727) выдвигает корпускулярно-волновую теорию света, формулирует основные законы механики, открывает закон всемирного тяготе­ния; X. Гюйгенс (1629—1695) раскрывает тайну кольца Сатурна, а Э. Торричелли (1608—1647) выступает создателем гидравлики и метеорологии. Развиваются астрономия, естественные и гума­нитарные науки. Вот почему это время называют «веком гениев».

В этот период изменяется и понимание задач науки и филосо­фии. Девиз материалистов-философов и естествоиспытателей нового времени — не «наука для науки», а увеличение власти че­ловека над природой, совершенствование, рост силы, здоровья, красоты человека. Ф. Бэкон в Англии, Р. Декарт во Франции, Б. Спиноза в Голландии — при всех различиях между ними — схо­дятся между собой в этом новом понимании целей и задач зна­ния.

Следует отметить и особенности подхода к изучению обществен­ного развития. Общество рассматривается как единая система, действующая по своим законам. Появляются теории «обществен­ного договора», согласно которым люди передали свои «естествен­ные права» государству полностью (по концепции Т. Гоббса) или частично (по концепции Дж. Локка), с тем чтобы государствен­ная система обеспечила им безопасность. Вкупе с формулой Ф. Бэкона «знание — сила» антропологический рационализм кон­цепции естественного права являлся огромным шагом европей­ской культуры по пути утверждения гражданского общества, пра­вового государства, что делает XVII в. во многом близким и со­звучным нашему времени.

Для литературы и искусства того времени характерезовать и человека. В первой половине столетия в европейской литературе продолжают сохраняться ренессансные тенденции, проявляющиеся не только в творчестве поздних гуманистов (Сервантеса, Шекс­пира, Мольера), но и в социальной утопии Томмазо Кампанеллы («Город Солнца»). Классицизм и барокко — два главных направле­ния XVII в., но к концу века проявляется усиление революцион­ной публицистики. Изобразительное искусство подарило нам та­ких выдающихся мастеров, как Караваджо, Рубенс и др.

В XVII в. в европейских государствах происходит окончатель­ное разграничение светской и духовной власти и правовое офор­мление положения человека в обществе.

Просвещение — политическая идеология, философия и культу­ра, прогрессивное идейное течение эпохи крушения феодализма и утверждения капиталистического общества. Главные центры — Франция, Германия, Англия, а хронологически оно охватывает конец XVII-XVIII вв.

Кант предлагал рассматривать Просвещение как необходимую историческую эпоху развития человечества, цель которого он ви­дел в широком использовании человеческого разума для осуще­ствления социального прогресса. Гегель характеризовал Просвеще­ние как рационалистическое движение XVIII в. в области куль­турной и духовной жизни, основанное на отрицании существующего способа правления, государственного устройства, политической идеологии, права и судопроизводства, религии, искусства, морали. Французские просветители XVIII в. (Вольтер, Кондорсе, Тюрго) сводили содержание культурно-исторического процесса к развитию духовности человека. История общества по­нималась как постепенное его развитие от ступени варварства и невежества к просвещенному и культурному состоянию. Невеже­ство — «мать всех пороков», а просвещенность человека — выс­шее благо и добродетель. Культ разума становится синонимом культуры.

Основные черты идейно-культурного движения Просвещения:

стремление человеческого разума проникнуть в тайны бытия, по­иск гармонии индивидуальной и общественной жизни, вера в искусство как средство достижения такой гармонии. Большинство просветителей воспринимало искусство в его целостности, что впервые позволило рассматривать вопрос о развитии искусства, прогрессивных и регрессивных тенденциях его как социального явления. В идеологии эпохи Просвещения как социального про­теста выделялись следующие направления: антикрепостничество, антифеодализм, антирелигиозность, критика идеализма, критика искусства классицизма и борьба за реализм, критика догматизма, критика правовой системы и развращенности двора. Наиболее известные представители Просвещения: Вольтер, Ш. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо, Д. Дидро — во Франции, Г. Лессинг, И. Гердер, Ф. Шиллер, И. Гёте — в Германии, М. Ломоносов, Н. Новиков, Д. Фонвизин — в России и др.

красного идеала как реальности, осуществляемой хотя бы в меч­тах, — сущностная сторона романтизма.

Для романтизма этого периода были характерны: во-первых, уход в природу, которая была либо камертоном бурных душевных переживаний, либо инобытием идеала свободы и чистоты. Роман­тизм заглядывает в иные регионы, экзотические страны (восточ­ная тема поэзии Байрона), создает воображаемые конструкции (фантастические миры Гофмана, Гейне, Вагнера); во-вторых, уход от действительности — переход в иное время (рыцарские романы В. Скотта, оперы Вагнера), патриархальный быт крестьян (Коль-ридж, Ж. Санд и др.); в-третьих, уход в собственный внутрен­ний мир (сказки Э. Т. А. Гофмана, В. Гауфа, X. К. Андерсена, пор­третный жанр у Т. Жерико, Э. Делакруа и др.).

Устремлениям романтиков к отображению эмоциональной жизни человека прекрасно соответствовала музыка. Она позволя­ла обращаться к внутреннему миру психологически сложного ли­рического героя (произведения Шуберта, Шумана, Листа, Вагнера и др.). Прослеживаются в музыке XIX в. и реалистические тен­денции (Ж. Бизе, А. Брукнер, И. Брамс). Зачастую они перепле­таются с романтическими (оперы Дж. Верди).

Наряду с романтизмом в 40-е гг. XIX в. складывается и ут­верждается как самостоятельное течение реализм. На передний план выдвигается социальный роман, причем, как отмечал О. Бальзак, французская литература создала тип общественного человека в многочисленных его проявлениях (Стендаль, Ги де Мопассан, Г. Флобер и другие французские представители это­го направления). Английский социальный роман представлен такими видными мастерами, как Ч. Диккенс, Д. Голсуорси, У. Теккерей, Т. Гарди и др.

На базе реализма в 80-е гг. XIX в. возникает натурализм (бра­тья Гонкур, А. Доде, Э. Золя). Но если реализм был пропитан «тоской по идеалу», натурализм совершенно лишен какой-либо идеальной поэзии человеческих ценностей.

Искусство Европы с конца 50-х гг. вступило в эпоху декаданса. Декаданс (франц. decadence — упадок) — в своем генезисе явление сложное и противоречивое. Этот термин употребляется в качестве обозначения кризисных явлений в духовной культуре конца XIX — начала XX вв., отмеченных настроениями безнадежности, пессимиз­ма, упадничества (Д. Рескин, А. Рембо, О. Уайльд и др.).

Наметившийся кризис реалистической традиции более отчет­ливое выражение нашел в постимпрессионизме П. Сезанна, В. Ван-Гога, П. Гогена и др. Для него характерны черты ярко выражен­ного субъективизма, мистицизма, символичности в отображении действительности. Эти же качества последовательное воплощение нашли в символизме, у истоков которого стоит Ш. Бодлер с его книгой «Цветы зла».

К концу XIX — началуXX вв. идеи романтизма, вдохновляв­шие общество в первой половине века, сменяются нигилистичес­ким отношением к идее технического прогресса. Один из автори­тетнейших культурологовXX в. X. Ортега-и-Гассет называет Гете и Ницше пророками современного кризиса культуры. Прогресс, угрожающий культуре, цивилизация, несущая ей смерть, — эта проблема со всей остротой встала уже в конце XIX в. И то, что такая постановка вопроса имела под собой весьма серьезные ос­нования, подтвердил не только опыт грядущих десятилетий, но и ближайшее будущее — август 1914 г. — начало первой мировой войны, а вместе с тем — новой эпохи великих потрясений и дей­ствительно грандиозных переоценок всех человеческих ценностей