Медные монеты на алтарь предков новеллы и медная монета

Медные монеты

铜钱龛世 / Copper Coins / Tong Qian Kan Shi / Медные монеты на алтарь предков

Реферальная ссылка на книгу

Публикация следующей главы через:

Другие работы автора

Комментарии

Зимой того же года уезд Нинъян префектуры Хуэйчжоу.

Невестка У Ся просто постучалась, и небо затекло, а на улице Синтан уже раздавались слабые голоса. Двоюродный брат Цзювэйджу принес несколько булочек, приготовленных на пару, и поставил их перед зданием.

Муж сузил руки, подбежал и купил три булочки. Он проглотил одну двумя глотками, тяжело сглатывая и покосившись на кузена Цзювэйджу: «Эй? Все готово? »

«Приготовь это, вот оно». Тан Янь с грустным выражением лица похлопал по коробке с едой, стоявшей рядом с ящиком клетки.

Тан Юэ тихо вздрогнул и сухо сказал: «Мой предок, пожалуйста, не приходи».

Этот Jiuweiju — небольшой и известный ресторан в уезде Нинъян. Прозвище повара — «Лю Саньянг». Говорят, что он может пойти в мир с тремя особыми блюдами, а именно с жареным мясом с персиковым жиром, жареным цыпленком в глиняном горшке, хрустящим грушевым енотом из бычьего хвоста. Мякоть без кожи, курица толстая и тонкая, фазан с горы, а енот должен быть енотом в снегу.

Этими тремя блюдами Jiuweiju полон каждый день, и дела не беспокоят. Но Лю Саньян всегда хранит полки. Он подает всего десять порций в день и не делает кастрюлю, поэтому ему приходится есть рано.

Однако я заказал твердые овощи еще в Вугэнтянь, и большинство из них было немного больным.

Больной уже два дня здесь.

Это требование, похоже, вовсе не для еды, а для того, чтобы разбивать вывески.

Однако, вместо того, чтобы выгнать гостя, которого подозревали в нападении на суд, Тан Янь ждал два дня. Сегодня он заранее приготовил контейнеры для еды.

Он взглянул на небо, а затем топнул ногами, прищурившись, как курица, спросил Гэнфу: «Пора почти, как ты можешь не встряхнуть тебя?»

Как только слова упали, перед будкой оказался человек, похожий на ученого.

Его внешний вид был безвкусным, с сильной усталостью и ненормальной кровью на обеих сторонах его щек, похожей на продолжительный сухой ожог. На мужчине было серо-голубое платье, тонкое и тонкое, как если бы кусок ткани был отрезан от ветки, и ветер дул до небес.

Гэн Фу освещенный светом белого фонаря, долго смотрел в лицо ученого, и последний кусок во рту застыл, и ему было наплевать на свое горло.

Студент тихо пробормотал себе под нос: «Вот», а затем медленно поднял голову. Его темные глаза в панике смотрели на Тан Юаня.

Тан Янь сразу же ущипнул себя за ноги и почувствовал, что хочет в туалет.

Дон Хуан уклонился от его взгляда, с дрожью подобрал коробку с едой и протянул ему: «Столица готова, она в фарфоровой посуде, там нет хрустящей груши и звездчатого аниса тмина, она только что вышла из горшка, и было все еще жарко ».

Ученый выглядел ошеломленным. Некоторое время он смотрел на контейнер с едой, а затем последовала реакция. Он медленно кивнул: «Есть работа».

Голос был немного тупым и немного отличался от только что сказанного.

Ящик с едой показался ученому немного тяжелым, казалось, что он повесил ветку дерева. Он шел намного медленнее, чем когда пришел, ему потребовалось много времени, чтобы уйти далеко.

Гэнфу вздрогнул и повернулся назад.

Однако как только Гэнфу вышел, он вернулся с гонгом и мулом.

Прежде чем Тан Янь заговорил, Гэнфу похлопал его по плечу и снова и снова нахмурился: «Посмотри сюда!»

Через улицу из ночи беззвучно шла белая тень.

Ноги только что оглушенного Тана внезапно смягчились, и ему почти показалось, что он снова увидел грязные вещи. К счастью, он пригляделся еще раз и понял, что это монах. Он был одет в тонкую простую белую монашескую мантию с широкими рукавами. Не было звездных пятен с головы до пят.

Дон Хуан не понял: «Видите, разве это не монах?»

Гэнфу прошептал: «Я только что прошел мимо него, взгляните, у него на поясе пять императорских денег!»

Деньги пяти императоров могут отогнать злую дверь злого города. Легенда гласит, что, когда король королевства любил его использовать, на его талии всегда висела веревка. С тех пор деньги пяти императоров стали наиболее часто используемой посудой для людей, которые едят призраков и богов, чтобы обсудить свою жизнь. Хотя в мутной воде много мошенников, у большинства из них еще есть три или два навыка.

Тан Юань посмотрел на монаха издалека и почувствовал, что у него есть чувство неописуемости. Короче говоря, на лжеца не было похоже. Более того, ему было все равно. Три дня были пределом. Если ученый придет завтра утром, я боялся, что он действительно не сможет удержаться от мочеиспускания на месте.

Шаг монах не был медленным или медленным, но вскоре он приблизился. Видя, что он собирается пройти мимо будки, Тан Янь быстро остановил его: «Учитель остается!»

Шаги монаха раздулись, и подол белого льняного монаха дважды качнулся, но звездной пылью он не был. Он взглянул на холл, его взгляд был спокойным и теплым, и он был холоднее, чем холодный ветер, дующий ему в лицо. Это было так близко, что Тан Юэ обнаружил, что монах был настолько высок, что его глаза были брошены сверху вниз, и было ясно, что Тан Юэ отпрянул на полпути и столкнулся с таким же полушагом назад. Больше мужа.

Это столкновение ударило Танга в живот. Он снова открыл рот и снова сказал: «Я вижу, что деньги пяти императоров висят на талии господина, но он знает какие-то уловки, чтобы отогнать злых духов и злых духов?»

Монах тупо взглянул на медные монеты, выставленные на поясе, не говоря ни да, ни нет.

Тан Ай смущенно посмотрела на своего мужа, только чтобы подумать, что монах был холоднее, чем демонический ветер в этот зимний месяц, а Ай был настолько холоден, что не знал юго-восток и северо-запад и не мог ничего сказать.

Монах взглянул на небо и, наконец, открыл рот, как будто слова были золотыми, равнодушно произнеся только два слова: «А как насчет людей?»

Услышав это, Тан Янь растаял и ожил. Он указал на стену вдали и поспешно сказал: «Только что ушел! Может, я еще не вошел в дверь! Я узнал заброшенный дом Медицинской церкви Цзянцзя, господин меня, могу я отвезти тебя туда? »

Но вскоре Тан Янь пожалел, что хотел дать себе пощечину: пусть твой рот будет быстрым!

Как он не мог об этом подумать, только холодной зимой с ледяным столбом в форме человека. Тан Янь чувствовал, что всего в нескольких переулках он собирался закончить всю свою жизнь. Время от времени он несколько раз поглядывал на молодого монаха. Он не осмеливался спросить ни слова, если хотел спросить. Он только что вспомнил небольшую родинку на шее монаха.

Прежде чем Тан Юань был заморожен до смерти, они наконец достигли угла переулка Медицинской церкви Цзянцзя.

Как и ожидал Тан Янь, ученый, который не мог держать руки и не мог держать руки, на самом деле не входил в дверь, обходя аллею с коробками с едой один за другим.

Странно, шептал он себе на ходу, его голос все еще был другим, иногда чистым и приятным, иногда тупым и глухим.

«Ты ходил в Лишань и поймал мне цыпленка? Вы можете вернуться за месяц до этого? » Это ясный.

«Это всегда быстрее, чем идти в никуда». Это тупой.

«Я думаю, ты, наверное, не хочешь жить».

«Нет, я умер всего три года назад».

Ученый в одиночку украсил два угла и истолковал «то, что не больно», а затем он выскользнул во двор, как лист бумаги, вдоль сломанных и пестрых стен семьи Цзян. .

Трус за углом случайно наблюдала за всем путешествием и попала в тюрьму, поэтому ей захотелось бежать. Подняв ноги, я вспомнил, что рядом с ним торчит замерзший монах. Он выскочил из сумочки, желая отдать в объятия хозяину, сказал в рот «говорящее сердце», и люди почти вышли из Эрли.

Монах нахмурился и взглянул на кошелек в руке.

Не знаю, как долго эту вещь не стирали. Он издавна неотличим от своего первоначального цвета и имеет застарелый маслянистый запах.

Он почти поднял руку и хотел бросить грязную вещь, но веревка собиралась вылететь из его руки, и его единственный палец зацепил ее. С таким неприятным выражением лица он взял тряпичный мешок с деньгами и молча прошел к передней части медицинского центра Цзянцзя.

Откинувшись назад в зал Цзювэйджу, он помогал стене и вдохнул старую погоду, а затем даже сказал, что он описал это Гэнфу, который смотрел на него в будке, а затем он увидел это. «Я внезапно почувствовал, что мастер был знаком».

«Вы охраняете этот киоск весь день, так много людей путешествуют с севера на юг, и, естественно, каждому легко узнать друг друга». Гэнфу не рассердился.

Полтора месяца назад на синюю стену было наклеено уведомление о морском аресте, но это было немного досадно. Сразу после публикации пошел снег. Это объявление застыло и капало, а на следующий день оно было слишком пятнистым, чтобы разглядеть портрет. Даже когда ее не было в зале, она имела лишь приблизительное представление, оставляя смутное впечатление.

В настоящее время эта заметка отклеена более чем наполовину, остается только шейная часть портрета, и можно увидеть, что небольшая родинка заметна сбоку на шее, точно так же, как мастер на стороне шеи незадолго до этого. .

Тан Янь сразу стал стимулом: это виноватое осуждение!

Автору есть что сказать:

Я снова вернулся ~

В этой статье можно сравнить собачью кровь, таинственное нападение, Сюэ Сяньшоу, не ошибайтесь ~ все еще 1 на 1, ОН, что! ~

(2,053 Посещенные раз, сегодня 1 посещения)

/

Шел двадцать третий год правления Тяньси *. По улицам ходили слухи, что всезнающий Имперский Советник потерпел великое бедствие и не мог не уйти в уединение, чтобы сосредоточиться на самосовершенствовании. Однако простолюдины втайне хлопали в ладоши и радовались. Зимой того же года молодой монах появился в районе Нинъян Хуэй Чжоу Фу.

Монах имел монашеский титул Сюань Минь, все его воспоминания отсутствовали, но он был сведущ в искусстве фэн-шуй Кан Ю **. В первый же день прибытия в Нинъян, он, не колеблясь, позаботился об опасном поместье, по пути забрав Сюэ Сянь, который был там спрятан.

С тех пор Сюэ Сянь, который был всемогущим в первой половине своей жизни, получил новое жизненное стремление: заставить этого лысого ***, который имел только хороший внешний вид, сделать свой последний вздох и «улыбнуться с его стороны». могила».

* 34-летний период правления династии Ляо, 23-й го

Có thể bạn thích?

Netjames ; bé ơi

Mẹ Nhỏ

[Markhyuck/Trans] Người tham quan núi lửa

[textfic/ZB1] Học trưởng và tôi

On2eus. guria | home

[Taekook] Kẻ Thứ Ba?

Crossing

[Yoonseok] Ngược tình

Trùm trường bảo vệ tôi

В горной котловине горы Дастпан, за бамбуковым домом, находился горячий источник. Он был не очень большим — всего около двух чжан в диаметре, — и свежий бамбук и дикие цветы росли по всем его берегам. Рядом была даже небольшая бамбуковая пагода — приятное и роскошное секретное место.

За последние сто лет или около того из-за ядовитого тумана вокруг горной котловины и зловещих слухов никто и никогда не осмеливался приблизиться к этому горячему источнику; единственные, кто когда-либо пользовался им, были те, кто жил в бамбуковом здании поблизости. Раньше это был только один человек; теперь было два.

Сюэ Сянь был очень пьян, но настаивал на том, что он полностью трезв. Когда он летел по небу с Сюань Минем на спине, он настаивал на том, чтобы подняться в облака выше, чем когда-либо прежде.

Сюань Минь почти всегда потакал ему, так что просто держался, пока дракон уводил их домой. Но Сюэ Сянь продолжал делать неправильные повороты и едва не перевел Сюань Миня через пограничье. К счастью, у Сюань Миня было достаточно чувства направления для них обоих, и он вовремя заметил, чтобы направить их обратно к Горе Совок, уговаривая и успокаивая Сюэ Сяня на всем пути.

Легкое и понятное путешествие в конечном итоге превратилось в долгое путешествие, полное всевозможных странных препятствий. Наконец, когда солнце поднялось высоко в небе, они увидели уникальную форму горы Совок на горизонте.

Эффект драконьей слюны царил в них обоих всю ночь, и долго это было невыносимо. Сюэ Сянь не стал искать бамбуковое здание, вместо этого следуя изгибу горы, пока не наткнулся на горячий источник, и полетел прямо в воду. Когда он нырнул, он полусознательно трансформировался, чтобы не приносить свое огромное тело дракона в источник.

Сюань Минь вышел из воды в своей белой мантии, развевающейся ветром. Он ухватился за камень на берегу ручья и увидел крошечную тонкую черную тень, скользящую мимо него в воде.

Маленький дракон обвился вокруг его пальцев, мягкий и влажный, как кусок веревки. Его хвост раскачивался взад и вперед, нетерпеливо зарывшись в его ладонь.

Сюань Минь вздохнул.

Ему было трудно сдержать поток эффектов драконьей плевки — особенно потому, что некий человек любил намеренно ухудшать ситуацию, добавляя дозу за дозой. К этому моменту его ресницы наполнились влагой, когда он смотрел на Сюэ Сяня полузакрытыми глазами, его взгляд был глубоким и полным необузданного желания.

Он ткнул дракона в голову большим пальцем, но от этого Сюэ Сянь только раз или два лениво пошевелился. Тихим голосом Сюань Минь сказал:

— Не в той форме.

Сюэ Сянь был слишком пьян, чтобы сделать что-либо, кроме как потереться о руку Сюань Миня, но, услышав это, ему пришлось несколько раз прокрутить это в своей голове, прежде чем он понял, что это значит — что он должен был стать человеком, и вместо этого выбрал крошечную форму дракона. Он несчастно фыркнул и снова трансформировался.

Обычно, когда он трансформировался, он быстро одевался, пока туман все еще рассеивался. На этот раз он был на полпути к облачению, когда понял, что его все равно скоро снимут, так в чем был смысл? Поэтому, когда половина мантии свисала с его груди, он заключил Сюань Миня в свои объятия.

Его черные мантии казались темнее только тогда, когда промокли насквозь, и расцвели в рябящей воде, как черный цветок, ткань запуталась с белой коноплей мантии Сюань Миня, когда их тела переплелись.

Сюэ Сянь подошел, чтобы подышать воздухом, ткнул Сюань Миня в подбородок, бормоча:

Но затем он быстро покачал головой и зарылся лицом в изгиб шеи Сюань Миня.

— Неважно. Мне понадобилось столько времени, чтобы вернуть тебя, так что я сохраню тебе твою жизнь.

В то время Сюань Минь только моргнул и ничего не сказал.

Но намного позже, когда Сюэ Сянь прилег на каменный берег, его длинные стройные ноги раскинулись под парящей черной мантией, а руки обвились вокруг тела Сюань Миня, волны удовольствия хлынули внутри него и были близки к тому, чтобы освободиться — Сюань Минь внезапно уставился на остекленевшие глаза Сюэ Сяня и приоткрытые губы, и спокойно спросил:

— Что ты говорил ранее. Ты уверен, что не хочешь попробовать?

Сюэ Сянь был слишком отвлечен, чтобы понять, о чем имел в виду Сюань Минь. Он обнял Сюань Миня за шею и приблизил его для поцелуя. Когда его губы прижались к губам Сюань Миня и его короткое, быстрое дыхание входило и выдыхалось в соответствии с ритмом их движения, все, что он мог сказать, было:

— Нет, почему ты спрашиваешь об этом сейчас? Просто иди быстрее.

Сначала, услышав рев дракона, ворон Сюань Миня пролетел мимо, чтобы поприветствовать своих хозяев. Но когда он вылетел из леса и увидел два тела, извивающиеся вместе в воде, он вскрикнул и убежал, найдя ветку дерева, на которой можно было повеситься. Но когда он стоял на ветке и измерял нити плюща, свисающие с дерева, он просто не мог найти подходящего места для свисания.

Так что он просто упал в обморок и тут же потерял сознание.

Тем временем в переулке Хугуа, округ Волон, полусонный Каменный Чжан сонно прислонился к дверному проему и рыдал, прощаясь с Лу Няньци.

Судьба смертных всегда странна и невыразима. Изначально они не имели ничего общего друг с другом и никогда бы не поприветствовали друг друга на улице, но внезапно поворот событий бросил их в одну и ту же партию. Хотя все, что они делали в своем совместном путешествии, — это ссоры за ссорами, они все же вместе пережили почти смертельный опыт, и внезапно им показалось, что они стали намного ближе, чем когда-либо прежде. И теперь, когда все эти годы прошли, каким-то образом они стали особенными старыми друзьями.

Каменный Чжан не знал, почему он плакал — их путешествие было хаотичным и ужасающим, и все они чуть не умерли больше одного раза. Но, возможно, это было потому, что это было так опасно, потому что это был опыт всей жизни, и всякий раз, когда он думал об этом, он чувствовал себя эмоционально и даже ностальгически. Он воссоединился со своими старыми друзьями прошлой ночью, да, но это означало, что они будут видеться все реже и реже, пока однажды они не встретятся снова.

Лу Няньци никогда не говорил ему доброго слова. Но теперь, когда он покидал резиденцию Чжана, он похлопал Каменного Чжана по плечу и сказал:

— Что вы плачете? У вас еще так много лет до своей жизни. А после этой жизни будет следующая. Старые друзья. всегда останутся — по крайней мере, эти двое всегда будут рядом. Может быть, когда-нибудь в следующей жизни вы снова столкнетесь с ними.

Вытирая слезы, Каменный Чжан почувствовал, что наконец протрезвел. Он неловко высморкался и попрощался с Лу Няньци.

Утро в округе Волон никогда не было ни тихим: люди уже собирались у реки, рыбаки и паромы двигались туда-сюда по воде, а в городе уже были выставлены рыночные прилавки, и повара подогревали их печи и посылая клубящийся пар и дым в свежее утреннее небо.

Лу Няньци мог более или менее скрыть тот факт, что он был полуслепым, поскольку он не спотыкался, но его походка все же заметно отличалась от походки обычных людей. Он шел очень медленно, совсем не торопясь, создавая впечатление, что он наслаждается каждым своим шагом.

Он медленно вышел из переулка Хугуа. Большинство людей поворачивали направо здесь и выходили на оживленную и многолюдную главную улицу вглубь города, и Лу Няньци тоже сделал это.

На этой улице находился бесподобный ресторан Цзянцсян, который ранним утром часто открывал киоски, чтобы продавать завтрак и знаменитые закуски. Следуя по звуку продавца, рекламирующего свои товары, Лу Няньци медленно свернул из переулка Хугуа и направился в Зал Тяньсян, чтобы купить приготовленные на пару булочки и пирожные для троих приемных детей, ожидающих его дома.

Обычно он продолжал идти по этой улице — в конце концов, это был кратчайший путь домой. Но когда продавец вручил ему булочки и пирожные, Лу Няньци почувствовал желание на этот раз пойти другим путем.

Желание возникло из ниоткуда, и его было нечем объяснить. Обычно это называется «внутренним ощущением».

Лу Няньци был настроен на магию, поэтому всегда серьезно относился к своему чутью. Он совершенно не колебался: развернувшись, направился по узкой аллее за залом Тяньсян, к небольшой тропинке у реки.

Это был очень ветхий, заброшенный путь. Некоторые богатые домохозяйства даже сбрасывали сюда свое сухое сено или гнилые ткани, что только делало путь уродливее — но это также означало, что нищие и мигранты любили приезжать в гости, если они находили что-то, что стоит забрать домой.

В конце концов, этот район стал известен как центр для местных нищих, но в последние годы нищих становилось все меньше и меньше, а рабочих-мигрантов почти не было. И в такое ясное утро немногие оставшиеся нищие не собирались здесь, потому что ветер с реки был слишком резким. Вместо этого они отправлялись в город в поисках денег или тарелки супа.

Лу Няньци не волновало, кому здесь нравится жить, и что разбросано по земле. Он только следовал своему чутью, которое привело его сюда.

Приблизившись к подножию небольшого холма, он внезапно остановился — он услышал слабый, прерывистый звук чьего-то плача.

— Кто здесь?- спросил Лу Няньци , выглянув из-за холма.

Может быть, потому что то, как он отдыхал, его взгляд отличался от взгляда обычных прохожих, или, может быть, это его тонкая фигура и прилежная манера поведения делали его безобидным, но вскоре после того, как он задал свой вопрос, тощий маленький силуэт неохотно высунул голову из-за холма.

Это был ребенок трех или четырех лет, все лицо было покрыто пылью и пеплом, а изодранные в грязи тряпки. У него также были порезы и синяки на руках — он выглядел так, будто его здесь бросили.

— Где твои родители? — спросил Лу Няньци.

Некоторое время ребенок смотрел на него своими большими влажными глазами, затем уставился на родинку у него на лбу. Наконец, ребенок сказал:

— У меня нет родителей.

— Тогда почему ты здесь? — спросил Лу Няньци.

Ребенок подумал некоторое время, затем покачал головой.

Лу Няньци терпеливо задавал вопрос за вопросом, но ни один из ответов не был удовлетворительным. Как будто ребенок просто появился из ниоткуда, материализовавшись из воздуха. Лу Няньци уже усыновил несколько детей с улицы, а этот был настолько молод, что не мог оставить его здесь. Поэтому он взял ребенка за руку и отвел его на берег реки, где помог ему очистить лицо от грязи.

Лу Няньци собирался было что-то сказать, когда заметил, что ребенок нервно смотрит на него.

У этого ребенка была очень бледная кожа, которая раньше была скрыта слоями навоза. Эти брови и глаза внезапно напомнили Лу Няньци другого ребенка, которого он знал много лет назад. Но что действительно заставило Лу Няньци потерять дар речи, так это красная родинка в центре лба ребенка.

Это был крохотный крот, он немного торчал и был покрыт влагой из речного тумана. Это было прямо на точке давления Тайяна — точно так же, как на лбу Лу Няньци.

Потрясенный, Лу Няньци встал на колени перед ребенком и обхватил его лицо руками, уставившись на него, не забыв моргнуть.

— Почему ты плачешь? — спросил ребенок. Он говорил дрожащим, робким голосом, с легкой шепелявостью, от которой Лу Няньци только почувствовал прилив жалости.

Лу Няньци внезапно моргнул, и жирная слеза упала на землю. Он сделал глубокий вдох и сказал:

Ребенок уставился на него своими большими круглыми глазами и поднял палец, чтобы осторожно вытереть слезы в уголке глаз Лу Няньци, но вместо этого чуть не ткнул его в глазное яблоко.

Лу Няньци совсем не возражал. Он еще несколько раз моргнул и заставил себя сдержать слезы, затем теплым и дружелюбным голосом сказал:

— Хочешь пойти со мной домой?

— Я останусь голодным?

— Нет. Никогда больше в твоей жизни.

С серьезным выражением лица ребенок какое-то время «изучал» его, как бы пытаясь понять, заслуживает ли Лу Няньци доверия. Но он был слишком молод, чтобы действительно прийти к какому-либо выводу; в конце концов, он долго смотрел на завернутую еду в руках Лу Няньци и унюхал исходящий от нее восхитительный аромат.

Он энергично кивнул, его голова покачивалась вверх и вниз, как курица, завтракающая.

Я скучаю по кому-то; они далеко от меня. *

Лу Шицзю их разделяла грань между жизнью и смертью, но теперь давний старый друг наконец вернулся домой.

* Первые строки стихотворения Бай Джуйи под названием «Ночной дождь» — я не смог найти английский перевод, который работал бы, поэтому сделал мой собственный, но китайский здесь: https://baike.baidu.com/item/%E5 % A4% 9C% E9% 9B% A8 / 15808327

Лу Няньци и Лу Шицзю

Десять лет в царстве смертных прошли так долго; для человека, стоящего в одиночестве в горном храме, даже движение пальца длилось целую жизнь, и конца этому не было видно. Но время могло пролететь так быстро; в мгновение ока, мир мог внезапно перевернуться, и все в нем могло быть приведено в беспорядок.

Этот человек заболел, затем выздоровел;

Этот человек избежал большой трагедии;

Жизнь этого человека закончилась;

Человеческие жизни были непостоянны и непредсказуемы; кто мог знать, как долго можно прожить? Тхондэн только обеспечил состояние своего старого друга, но не долголетие. Так что, хотя этому человеку не всегда удавалось прожить долгую жизнь, даже его смерть была бы без трагедии и страданий — просто безмолвным и мирным закрытием глаз.

Конечно, всегда нужно было соблюдать баланс, чтобы после того, как этот человек стал императором, его последующие жизни были короткими. За столетия, прошедшие после его смерти, он уже несколько раз перерождался. В своей предыдущей жизни, будучи молодым послушником, он прожил около тридцати с лишним лет, и болезнь, которая должна была убить его, была передана Тхондэну, чтобы вылечить его. Тем не менее, Тхондэн не мог предотвратить его смерть в таком молодом возрасте; какой позор.

Но в нынешней жизни, казалось, в его судьбе было гораздо меньше несчастий. Прошло уже шестнадцать лет, но Тхондэн пришлось пережить только один серьезный приступ болезни — все остальное было слишком незначительным, чтобы даже упоминать.

Хотя было замечательно, что эта жизнь оказалась более удачной, с другой стороны, это также означало, что между ним и Тхондэном было гораздо меньше связи.

Эти шестнадцать лет Тхондэн оставался один в Храме Дазе и почти застыл в камне. Если бы не случайные визиты Сюэ Сяня и Сюань Миня, возможно, он давно бы превзошел божественность.

Однако в эти годы на удаленной горе был еще один человек. С тех пор, как около тридцати лет назад произошла великая битва на берегу Хэйши, тайпу в Министерстве церемоний узнали о том, насколько важен Храм Дазе для Великого Жреца. Через несколько лет на горе возникло новое здание с печатью императора на дверях — место, где разместился только что назначенный страж горы.

Страж был опытным горцем. Он получал зарплату и жил простой жизнью хранителя храма.

Его работа была несложной: ему нужно было только патрулировать гору в определенное время и следить за всеми прохожими, следя за тем, чтобы никто не подходил слишком близко к горе Цзянсун. В конце концов, обитателю Храма Дазе придется время от времени терпеть чьи-то несчастья, а если кто-то случайно наткнется на него, он может получить травму. И если в горе была гроза, страж должен был немедленно сообщить об этом чиновникам министерства, чтобы предотвратить еще один пожар.

Технически страж тоже жил на горе, но его покровители обычно находились у подножия горы Цзянсуна, и он никогда не приближался к каменным ступеням храма, и он никогда не ступал внутрь самого храма. Итак, охранник и Тхондэн на самом деле не имели ничего общего друг с другом, и через тридцать лет Тхондэн даже не встречался с ним — он знал только, что он существует.

Однажды весной, ранним утром, прежде чем горный туман успел рассеяться, на гору поднялся молодой человек с серым тканевым свертком. Была еще ранняя весна, и от зимы воздух оставался прохладным. Лесной воздух был влажным и холодным, но у этого юноши были закатаны рукава до локтей, открывая тощую мускулистую фигуру.

Его кожа не была бледной — очевидно, он вырос, занимаясь физическим трудом на солнце. Его длинные волосы были собраны в высокий хвост, и ни одна прядь не была неуместной, а плечи были широкими и сильными; он выглядел как энергичный, полный энтузиазма молодой человек.

Он был сыном предыдущего горного стража, который взял на себя ответственность.

Юноша остановился у хижины на полпути к горе и толкнул дверь. Он снял сверток и положил его на кровать в углу, затем осмотрел комнату и быстро привел ее в порядок. Затем он закрыл за собой дверь и вышел исследовать лес.

Изначально он намеревался пойти у горного ручья за водой, но, миновав извилистые каменные ступени, остановился.

Он знал, к чему ведут эти шаги — если он последует за ними, то скоро достигнет вершины горы, где находится легендарный храм с привидениями. По какой-то причине каждый раз, когда он слышал, как кто-то шепчет о храме с привидениями, юноша всегда испытывал неописуемые эмоции в своем сердце.

У него возникло странное ощущение, что давным-давно он сам смотрел в окно за меньшие горные вершины, чтобы смотреть на безмолвные фонари, горящие в этом наводненном призраками храме.

Но это было невозможно, потому что он вырос на окраине ближайшего округа и никогда не проводил времени на другой горе. Как он мог быть свидетелем такого пейзажа? Тем не менее, по какой-то причине, каждый раз, когда он думал о храме с привидениями, в нем всегда всплывала эта сложная эмоция.

Теперь, когда он стоял у каменных ступеней, это чувство снова захлестнуло его.

Юноша колебался лишь мгновение, прежде чем ступить на камень и пойти по тропинке вверх. Ходили слухи, что храм с привидениями был заброшен на протяжении веков, и никто никогда не посещал его, оно было жутким и одиноким. Но по мере того, как юноша приближался к храму, он чувствовал, что его окружение становится все более спокойным и безмятежным.

Любой обычный человек испугался бы и захотел повернуть назад, но никакого страха он не чувствовал. Он ускорил шаг и бросился к вершине.

Храм Дазе был менее обветшалым, чем он ожидал, но и гораздо более одиноким, чем он себе представил.

Менее обветшалый, потому что он почти не видел следов огня на стенах парадного зала и пагоды; даже входные двери храма остались нетронутыми, хотя и покрыты инеем. Намного более одинокий, потому что в это время года еще не утихала зимняя стужа и недавно выпал снег; в городе люди быстро заполнили заснеженные улицы следами и конными следами, и снег быстро превратился в слякоть, а затем растаял. Но здесь, в горном храме, земля представляла собой чистый, идеальный белый лист, а вместе с ним и непреодолимое чувство одиночества.

Двери в храм были приоткрыты. Юноша стоял у двери и заглядывал внутрь, хотя и не видел многого. И он не знал, что на него нашло, но он внезапно протянул руку и толкнул двери храма.

Петли издали оглушительный визг, когда юноше открылась сцена во дворе.

Он мог видеть, что на белых ступенях, ведущих к пагоде в центре двора, был спокойный и безмолвный силуэт мужчины, высокого и худого, в чисто-белой мантии. Когда он стоял среди этой ярко-белой палитры, он выглядел чрезвычайно одиноким.

— Кто ты? Почему ты внутри храма с привидениями?

Монах в белом застыл от шока и посмотрел на юношу с пониманием и подозрением:

— Ты меня видишь? — он спросил.

Юноша заколебался, затем кивнул.

Это был год Гуймао, полные семнадцать лет с тех пор, как умер маленький послушник, и полные тридцать семь лет после битвы у берега Хэйши, и бесчисленное множество лет с тех пор, как умер Тхондэн.

Его скучная жизнь подходила к концу; здесь и сейчас они воссоединились.

В тысячах ли от гостиницы самый известный ресторан в округе Нинъян префектуры Хуэйчжоу был переполнен посетителями.

Час назад они были на другом берегу реки, и Сюэ Сянь был занят вызовом дождя. После того, как он закончил свою задачу, он почувствовал себя немного голодным и внезапно почувствовал тягу к жареной свинине из Хуэйчжоу в персике *. У Сюань Миня не было ни причин, ни желания отказать ему, поэтому они оба перелетели через землю в Зал Девяти Спасителей.

Когда они вошли в ресторан, Сюэ Сянь сказал Сюань Миню:

— Тогда, когда я только приехал в округ Нинъян, все, что я хотел есть, это фирменные блюда из этого ресторана. Но я не мог двигаться, поэтому сделал книжного червя Цзяна Шинина пойти и купить мне еды. Прошло уже тридцать лет, но мне интересно, все ли блюда на вкус такие же .

Сюань Минь взглянул на киоск ресторана на улице, где продавались продукты для завтрака, и сказал:

— Да. Я помню это место.

— А? Ты бывал в этом ресторане раньше? — ошеломленно спросил Сюэ Сянь.

— В тот день, когда я нашел вас в резиденции Цзяна, это произошло потому, что владелец ресторана попросил меня пойти, — объяснил Сюань Минь.

Сюэ Сянь жил сотни тысяч лет — если бы он мог помнить каждую деталь каждого дня, его мозг давно бы взорвался. Дракон помнил только определенные интересные события или известных людей — например, он действительно помнил, как его схватил Сюань Минь в резиденции Цзяна, и смутно мог вспомнить, что его окружали чиновники округа, когда они уходили, но он давно забыл, какие еще персонажи был частью истории ранее.

Но теперь, когда Сюань Минь заговорил об этом, Сюэ Сянь подумал, что где-то в его памяти все еще оставалось впечатление об этом.

— Может быть, такой человек был, — сказал он. — Я не помню.

Официант в Зале девяти вкусов был очень дружелюбным. Как только он увидел, что двое вошли в ресторан, он поприветствовал их с улыбкой и сказал, что они могут получить еду на вынос, или, если они не возражают, есть пара столиков с меньшим клиенты, где они могли бы разделить стол.

Бамбуковое здание, в котором жили Сюэ Сянь и Сюань Минь, находилось на другом берегу реки, по крайней мере в тысяче ли . Они не собирались брать с собой всю еду, чтобы поесть дома. Поэтому Сюэ Сянь взглянул на Сюань Миня, чтобы безмолвно посоветоваться с мнением чистокровного урода, затем махнул рукой официанту и сказал:

— Не беспокойтесь. Мы разделим столик.

— Отлично! Приносим извинения за неудобства. Мой хозяин говорит, что это половина скидки для тех, кто хочет разделить стол.

Улыбаясь, официант подвел их к соседнему столику.

Действительно, этот стол не был заполнен — ​​фактически, там был только один человек. Этот покупатель с чистым и спокойным поведением выглядел как ученый, но он также носил одежду сына богатой семьи.

Возможно, это произошло потому, что Сюэ Сянь не мог вспомнить очень многих ученых, с которыми он сталкивался, не говоря уже о тех, которых он действительно хорошо знал. Поэтому каждый раз, когда он встречался с учеными, это всегда напоминало ему Цзян Шинина.

Теперь он повернулся к Сюань Миню и сказал:

— Этот парень так похож на книжного червя.

Сюань Минь только ущипнул Сюэ Сяня за подбородок, показывая ему замолчать и сесть.

Прибыло только одно из блюд ученого, и, увидев, как они сели, он дружески улыбнулся им и указал на своего цыпленка в глиняном горшке, сказав:

— Сидеть вместе — это счастливое знакомство. Я могу поделиться с вами едой.

Его улыбка действительно была похожа на улыбку Цзян Шинина. Сюэ Сянь чувствовал себя комфортно, разговаривая с ним.

И казалось, что между ними действительно было что-то особенное — по крайней мере, у них был одинаковый вкус в еде. Когда официант подносил блюдо за блюдом к столу, они оба начали смеяться, потому что заказали одни и те же блюда!

— Это, должно быть, судьба! Я должен быть честным — когда я впервые увидел вас двоих, я почувствовал намек на признание, — весело сказал ученый. — Как будто я встретил старых друзей.

Сюэ Сянь ахнул и встретился глазами с Сюань Минем, затем снова повернулся к ученому, усмехаясь.

— Как смешно. Мы также думали, что ты выглядишь как наш старый друг. Может, мы знали друг друга в прошлых жизнях.

Эта еда улучшила настроение Сюэ Сяня. Когда они расстались, он убедился, что дал ученому три чистых талисмана, сказав ему связаться с ними, если ему когда-нибудь понадобится помощь в будущем.

Даже когда они вернулись в бамбуковое здание, Сюэ Сянь все еще улыбался.

— Ты видел его лицо? — он говорил Сюань Миню. — Это хорошее лицо — он проживет долгую и удачную жизнь.

Сюань Минь слушал, как Сюэ Сянь продолжал болтать, только кивая и напевая в знак согласия. В конце концов, он ущипнул его за подбородок и закрыл губы поцелуем.

Увидев, как они целуются, ворон вылетел оттуда, улетая как можно дальше, боясь, что снова увидит что-то неуместное.

Они занимались любовью до полуночи, затем, наконец, успокоились и легли спать.

Пока он дремал, в сознании Сюань Миня мелькали видения; он внезапно оказался снова в каменной комнате у подножия бамбукового здания, где Сюэ Сянь стоял рядом с ним, невероятно близко к нему, его глаза были полузакрыты, и говорил:

— Ты должен мне больше, чем ты мог себе представить. Сегодня все, что я хочу от тебя, — это твоей крови. Ты отдашь ее мне?

Лицо Сюэ Сяня было окутано чувством зла, а его голос выдавал глубокую ненависть.

Сюань Минь закрыл глаза. Он не отодвинулся и позволил Сюэ Сяню приблизить рот к его шее, чтобы его зубы пронзили кожу, чтобы он мог пролить кровь.

Когда Сюэ Сянь снова выпрямился, из его злой ухмылки капала струя свежей крови, из-за чего его бледное лицо выглядело тираническим.

Сюань Минь молча поднял руку, чтобы стереть пятно крови с его подбородка, но другая рука схватила его в воздухе.

— Тебе снова приснился сон? — спросил его низкий голос.

Сюань Минь внезапно открыл глаза и увидел лицо человека из своих снов, смотрящего на него сверху вниз, хотя без какого-либо зла из прошлого — вместо этого на его лице появилась нежная улыбка.

Сюань Минь запнулся, а затем понял, что он снова видел во сне заклинание Сердце Демонов из тех лет.

Со времен битвы на Берегу Хэйши этот сон преследовал его повсюду, время от времени вызывая уродливую голову в его кошмарах, пока он медитировал, молился или спал, вызывая какой-то непреодолимый страх.

Но по прошествии более чем тридцати лет Сердечные Демоны постепенно появлялись все реже и реже, и за последние несколько лет, он лишь несколько раз мечтал о них. Возможно, еще через год или два он полностью забудет об этом. Кое-что из прошлого все еще цеплялось за него, но, в конце концов, он начал выходить из чувства вины и тоски, которые так долго сковывали его.

Потому что самый важный для него человек все еще был рядом с ним; насколько ему повезет больше?

Сюань Минь некоторое время смотрел на Сюэ Сяня, затем внезапно перевернул его, так что он оказался сверху, и поцеловал Сюэ Сяня с большой страстью.

Когда Сюэ Сянь поцеловал его в ответ, он пожаловался:

В конце очередного захватывающего дух завоевания, Сюэ Сянь летаргически прижался к груди Сюань Миня. Рассеянно нащупывая подбородок монаха, он проворчал:

Его тон был соблазнительным — хотя он и жаловался, это был всего лишь поддразнивающий разговор.

Но ему потребовалось тридцать лет, чтобы осознать этот простой факт о Сюань Мине? Какой гений.

Снаружи ворон больше не слышал шума, поэтому выскользнул из своего укрытия и полетел к подоконнику, где случайно услышал конец предложения Сюэ Сяня. Он только пожелал, чтобы тот был слепым и глухим, и влетел в комнату, чтобы плюнуть на него.

Сюэ Сянь внезапно перестал чувствовать такую ​​усталость. Он обвиняюще указал пальцем на ворона и закричал:

— Как ты посмел плюнуть в меня? Откуда ты вообще этому научился? Почему бы тебе не попробовать еще раз? Я буду очень рад сегодня вечером съесть жареную птицу на ужин.

Ворона снова плюнула в него.

Потом сразу улетел за свою любимую жизнь.

Сюэ Сянь нахмурился.

Сюань Минь сидел спиной к стене, глядя, как они двое препираются.

И когда Сюэ Сянь повернул голову, он случайно увидел, как губы Сюань Миня изгибаются, а затем снова быстро выпрямляются.

Сюэ Сянь ахнул.

— Ты только что улыбнулся?

Лицо Сюань Минь было высечено из камня.

Сюэ Сянь подозрительно посмотрел на него.

— Я видел это!

— Нет, ты этого не видел, — сказал Сюань Минь.

Сюань Минь молча поправил одежду Сюэ Сяня и встал с постели. Он привел в порядок комнату, затем снова повернулся к Сюэ Сяню и спросил:

— Ты хочешь пойти в Храм Дазе?

— Черт возьми! Нет, если ты не улыбнешься мне.

Сюэ Сянь спрыгнул с кровати и размял руки и ноги. Тем временем бедный ворон прилетел обратно в комнату.

На этот раз он привез с собой голубя-посланника. Голубь-посыльный нес письмо из министерства церемоний.

Сюань Минь развернул лист бумаги и пролистал записку.

Сюэ Сянь подошел к столу и спросил:
— Что-то не так?

Сюань Минь провел последние несколько лет, постепенно уменьшая влияние Великого Жреца в императорском дворе — в конце концов, зависимость всей земли от одного человека неуместна. Кроме того, это было не так, как будто без Великого Жреца земля была в опасности.

И письма из министерства стали приходить не так часто. На этот раз это произошло только потому, что тайпу подсчитала состояние на следующий год и сообщила ему о результатах.

Сюань Минь сложил письмо и сказал Сюэ Сяню:

-Ничего. Это будет еще один благоприятный год.

Это было все, чего можно было просить в суетливой красной пыли мира: способность платить долги, отвечать за милость, сдерживать обещания и питать любовь.

Ветер продолжал дуть, и дождь продолжал идти; мир через реки и горы.