Существуют рассказы о том, что во время оборонительных боев под Москвой (октябрь-ноябрь 1941 г.), когда немцы оказались в опасной близости от столицы, отряд мотоциклистов врага прорвался почти в черту города. Немцы были остановлены в районе метро «Сокол». Это самое близкое расстояние, на которое фашистам удалось подойти к Москве. Легенда ли это или исторический факт? Что рассказывают очевидцы тех событий?
80 лет назад, 30 сентября 1941 года, началась операция «Тайфун» — генеральное наступление вермахта на столицу СССР. В тот день 2-я танковая группа генерала Хайнца Гудериана атаковала позиции Брянского фронта, прорвав их. 2 октября на войска Западного и Резервного фронтов обрушилась вся группа армий «Центр». Битва за Москву стала крупнейшим стратегическим сражением Второй мировой войны, в котором с обеих сторон участвовало более трех миллионов человек. В первый и последний раз Германия задействовала в одной операции сразу три танковых группы (армии). Начало оборонительной фазы сражения сложилось для Красной армии крайне неудачно и трагично — немцам удалось окружить и разгромить почти все соединения трех советских фронтов. Почему это произошло? Как действовали участники тех событий? Какие ошибки допустили противники? Благодаря кому и чему удалось спасти Москву? Об этом «Ленте.ру» рассказал заведующий филиалом «Богородицкое поле» музея-заповедника «Хмелита» (Смоленская область), боец поискового отряда «Долг» Игорь Михайлов.
Алексей Богданов,
военный историк, окончил Саратовский государственный университет по специализации «Военная история»
Во второй половине октября 1941 года ситуация под Москвой была крайне тяжелой. Враг наступал на город с трех направлений: с запада, прогрызая шаг за шагом Можайскую линию обороны, с севера — со стороны города Калинина (ныне Тверь) и с юга — со стороны Тулы. 14 октября немцы взяли Калинин, 18-20 октября советские войска были вынуждены оставить Можайск и Верею. 29 октября части второй танковой группы Гудериана вышли к Туле, началась героическая оборона города. В итоге Тулу немцы взять не смогли.
Немецкие войска постепенно теряли свой наступательный порыв. Потери, которые день за днем несли элитные немецкие дивизии, подтачивали их силы. Выбивались лучшие кадры — войска, имеющие качественную довоенную подготовку и огромный опыт побед над Польшей и Францией. Выходила из строя и техника — как по боевым, так и по не боевым повреждениям: технический ресурс танков, прошедших за полгода от границы СССР до Москвы, начал заканчиваться. Растянулись и линии снабжения немецких войск.
В конце октября начались проливные дожди, приведшие к распутице. Немецкое наступление на некоторое время остановилось из-за непролазной грязи. Эту передышку обе стороны использовали для подтягивания резервов. Советское командование укрепляло наиболее уязвимые участки, а немцы готовились к решающему броску на Москву. 7 ноября прошел парад войск по Красной площади, на котором выступил сам Сталин. Это имело серьезное политическое значение, поскольку показало миру, что Москву сдавать никто не собирается.
Необходимо сказать несколько слов о бомбежках Москвы немецкой авиацией. Первая бомбардировка состоялась через месяц после начала войны, в ночь на 22 июля 1941-го, и с тех пор регулярные налеты продолжались в течение года. Москва обладала сильной противовоздушной обороной, поэтому налеты немцы проводили в основном ночью. На помощь жителям Москвы пришел недавно построенный метрополитен, ставший гигантским бомбоубежищем. В отличие от неглубокого парижского и берлинского метро, московское — изначально проектировалось как объект двойного назначения, и большинство станций строились на серьезной глубине.
Налеты на Москву не оказали того морального эффекта, на который рассчитывали немцы, и не нанесли городу катастрофического ущерба. Это произошло, во-первых, благодаря хорошо налаженной противовоздушной обороне, а во-вторых, потому что люфтваффе не имело достаточных средств для действительно серьезных стратегических бомбардировок. Германия не успела до начала войны разработать тяжелый дальний бомбардировщик.
Репродукция снимка «Старт немецких пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс» Ю-87 («Штукас») с полевого аэродрома в Советском Союзе в 1941 году» из фотокаталога выставки «Война Германии против Советского Союза»
В итоге было решено сконцентрироваться на создании фронтовой авиации, предназначенной для непосредственной поддержки войск и нанесения ударов по тыловым объектам. Двухмоторные средние немецкие бомбардировщики не могли действовать на стратегическую глубину и достать, например, до уральских заводов. Не могли они и нести адекватное для атак городов количество авиабомб. СССР, в свою очередь, имел некоторое количество четырехмоторных дальних бомбардировщиков. С их помощью в сентябре 1941 года было совершено несколько налетов на Берлин, имевших, прежде всего, политический и психологический эффект.
Наибольшее же развитие стратегическая авиация получила в Англии и в США. Во второй половине войны рейды тысяч тяжелых английских и американских бомбардировщиков буквально стирали в пыль целые немецкие города. К счастью, подобных сил у немцев не имелось, и налет сотни средних немецких бомбардировщиков даже отдаленно не походил на налет тысячи тяжелых английских и американских.
С 4 ноября 1941 установилась устойчивая минусовая температура, и вермахт возобновил наступление. Было решено не наносить главный удар на наиболее укрепленном западном направлении, а добраться до Москвы с севера и юга. Третья и четвертая танковые группы наступали на Клин и Солнечногорск, чтобы обойти город с севера, а вторая танковая группа в обход так и не взятой Тулы наступала на Каширу и Коломну с целью атаковать Москву с юга. В районе Ногинска планировалось сомкнуть кольцо окружения.
23 ноября пал Клин, 24 ноября — Солнечногорск. 27 ноября части немецкой седьмой танковой дивизии форсировали канал Москва-Волга, однако были сбиты контратакой первой Ударной армией генерала Кузнецова. Кроме того, чтобы затруднить движение немецким войскам, был осуществлен сброс воды Истринского и ряда других водохранилищ. На южном направлении продвижение давалось противнику труднее. 26 ноября немецкие войска вышли к Кашире, но были отброшены контрударом Красной армии на исходные позиции.
Ближайшей точкой продвижения немецких войск к Москве считается окраина города Химки. Сейчас там находится монумент в виде трех противотанковых ежей. Многие москвичи знают это место — оно располагается по пути к аэропорту Шереметьево.
Итак, немцы с трудом подошли к окраинам Москвы. Но почему же Красная Армия до сих пор не нанесла свой удар? Ответ кроется в том чувстве момента, которое отличает военное искусство от военного ремесла. Великие полководцы, такие как Жуков и Рокоссовский, умели чувствовать момент, когда нужно действовать. Советское командование приняло решение нанести удар тогда, когда наступление вермахта уже выдохлось, а немецкое командование еще не успело это осознать и продолжало действовать по инерции.
Контрнаступление советских войск против немецко-фашистских захватчиков в битве под Москвой, 5 декабря 1941 года
5 декабря 1941 года началось советское контрнаступление под Москвой: войска Калининского, Западного и Юго-Западного фронтов перешли в наступление. Спустя три дня Гитлер вынужден был издать приказ о переходе к обороне по всему фронту, однако немцы стремительно откатывались на запад. 15 декабря наши войска освободили Клин, 16 декабря — Калинин, 20 декабря — Волоколамск, 30 декабря — Калугу, 2 января 1942 года — Малоярославец и так далее. С 5 января 1942 года контрнаступление под Москвой переросло в общее наступление советских войск на Западном направлении. У советского командования возникла надежда, что выгнать врага за пределы нашей Родины удастся в ближайшие месяцы.
По итогам контрнаступления под Москвой советским войскам удалось отбросить противника на расстояние от 100 до 250 километров. С тех пор немецкое командование уже больше не планировало наступательные операции на московском направлении, считая невозможным добиться здесь успеха. Блицкриг был сорван полностью. Началась долгая война на истощение.
Подводя итоги, можно сказать, что залогом победы в битве за Москву стала выдержка советского командования, которое даже в самые тяжелые моменты не пыталось бросить в бой все резервы, а планомерно создавало кулак из свежих дивизий для будущего контрнаступления. Также огромную роль сыграл правильный выбор момента для контрнаступления — момента, когда немецкие войска уже утратили наступательный порыв, но еще не перешли к обороне и не закрепились.
Мнение редакции может не совпадать с мнением автора
Столица — это душа любого государства, его символ, концентрированное выражение национальной идентичности. Столица — это мозг государства, место, где принимаются решения, центр управления всей страной. Столица — это сердце государства, к которому сходятся все экономические сосуды и артерии.
А на войне столица — это самая желанная добыча для врага. Захват столицы ведет к резкому ухудшению управления страной, к потере крупнейшего транспортного узла и промышленного комплекса, к утрате дома миллионов человек и крупнейшей гуманитарной катастрофе. Быстро организовать эвакуацию и размещение сотен тысяч пострадавших просто невозможно, а остаться в городе на милость врага — смертельно опасно.
Кроме того, уничтожение культурных ценностей столицы врагом повлечет серьезнейшие последствия для морального духа нации на поколения вперед. Например, один из главных символов России — Московский Кремль. Взяв столицу в 1812 году, Наполеон, уже уходя из города, повелел разрушить Кремль. Его приказ был скорее эмоциональным порывом, который подчиненным не хотелось исполнять должным образом, да и нелегко это было до изобретения динамита и тротила. Результат — повреждения минимальные.
Но можно не сомневаться, что педантичные немцы, вооруженные лучшими технологиями середины XX века, успели бы разнести Кремль до последнего кирпичика, даже если бы их и выбили потом из Москвы.
Итак, начав войну 22 июня 1941 года, немецкое руководство рассматривало Москву как одну из главных стратегических целей. На тот момент немецкая армия владела эдаким супероружием — умением проводить удары на невиданную доселе глубину с невиданной скоростью с помощью уникальных соединений — танковых групп. На тот момент в других государствах даже не понимали, как работает немецкий блицкриг, не говоря уже о том, чтобы суметь его повторить. И сами немцы старались оставлять в секрете вопросы структуры, управления, логистики танковых групп, переключая внимание прессы на малозначительные, но яркие события, такие как воздушные десанты.
Танковая группа состояла из четырех-пяти танковых дивизий и трех-четырех моторизованных дивизий с мощной артиллерийской поддержкой. Вся пехота в танковой группе была посажена на грузовики, бронетранспортеры и не отставала от танков. Артиллерия перевозилась скоростными артиллерийскими тягачами и также не отставала от танков. Прорвав оборону, танковая группа единой массой с большой скоростью выходила в тыл противника, окружала крупные группировки войск, перерезала стратегические коммуникации, захватывала важнейшие города.
Ударная сила блицкрига — немецкие броневые и танковые формирования
Танковые группы были как бы стальными наконечниками копья, пробивавшими вражеский доспех и уходившими вглубь. А за ними шло уже древко копья — основная масса полевых армий: пехота, идущая пешком, артиллерия, перевозимая лошадьми. Эти войска второй волны уже уничтожали окруженные группировки и зачищали местность.
Для победы над Францией в 1940 году оказалось достаточно одной танковой группы. На СССР 22 июня 1941 года были нацелены сразу четыре такие группы: одна на севере — на Ленинград, одна на юге — на Киев и сразу две танковые группы в центре — через Минск и Смоленск на Москву.
Удар, нанесенный в июне 1941-го, был страшным, фронт покатился на восток. Однако под Смоленском советские войска смогли дать серьезный отпор. Каток блицкрига забуксовал. И хотя первый наступательный порыв выдохся, и все сроки плана «Барбаросса» сорвались, немецкое командование было полно решимости взять Москву.
К сентябрю 1941 года разработали операцию «Тайфун». Предполагался удар сразу трех танковых групп по сходящимся направлениям: вторая танковая группа генерала Хайнца Гудериана, третья танковая группа генерала Германа Гота и четвертая танковая группа генерала Эриха Гепнера, переброшенная из-под Ленинграда. 30 сентября началось немецкое наступление.
Удар сразу трех (из четырех имеющихся) танковых групп, поддержанных полевыми армиями, пробил советскую оборону сразу во многих местах. Силы трех советских армий попали в котлы под Брянском и Ельней, и еще большие силы оказались в котле под Вязьмой. Путь на Москву был открыт, казалось, что шансов удержать столицу почти нет. Спешно начала возводиться Можайская линия обороны. 10 октября командующим войсками Западного фронта назначается Георгий Жуков, один из главных творцов «чуда под Москвой».
Войск для наполнения Можайской линии обороны было крайне мало. Пришлось идти на отчаянные меры — использовать курсантов военных училищ, будущих офицеров как простую пехоту. Подвиг Подольских курсантов, подвиг «Кремлевских» курсантов, подвиг Панфиловцев — все это было именно на Можайской линии обороны. Там были самые тяжелые дни битвы за Москву. Дни, когда тонкая линия стоящих насмерть войск отделяла от столицы мощные ударные группировки противника. Окруженные в Вяземском котле советские войска продолжали бороться до последнего, оттягивая на себя лучшие ударные группировки противника.
Великая Отечественная война — потери противника, 1941 год
16 октября 1941 года — черный день в истории Москвы, день знаменитой московской паники. 15 октября Государственный комитет обороны принял решение об эвакуации столицы, но это было серьезной ошибкой. Слухи о сдаче города, об эвакуации Сталина и правительства, мгновенно распространившиеся по городу, чуть было не привели к катастрофе.
В скорую сдачу города поверили не только простые жители, но и многие высшие руководители. Шла подготовка к подрыву основных инфраструктурных объектов, в том числе и метро. 16 октября стал единственным днем в истории московского метро, когда оно не функционировало.
Велась подготовка к возможной эвакуации руководства страны, спешно оборудовались правительственные объекты в «запасной столице» — городе Куйбышеве (Самара). Однако лично Сталин эвакуироваться не собирался, и порядок стал наводиться жестким образом. 20 октября в городе было введено осадное положение. От паники не осталось и следа.
Тем временем третья танковая группа Гота начала обход города с севера, 14 октября был взят Калинин (Тверь). А вторая танковая группа Гудериана начала наступление на Тулу с задачей охватить столицу с юга. Судьба Москвы повисла на волоске.
Чем же занималось в это время советское командование — верховный главнокомандующий Иосиф Сталин, командующий Западным фронтом Георгий Жуков, начальник Генштаба Борис Шапошников, начальник оперативного управления Генштаба Александр Василевский? Эти люди мыслили стратегически и уже с сентября, через мрачную череду поражений, видели контуры будущей победы.
Нужно было проявить поистине железную выдержку, чтобы не бросить все имеющиеся резервы на помощь истекающим кровью войскам. Даже в самые тяжелые моменты обороны Москвы не прекращалась подготовка к будущему контрнаступлению наших войск. В тылу формировался кулак из свежих, хорошо вооруженных и обмундированных дивизий, которому предстояло в нужный момент нанести решающий удар и выиграть, казалось бы, уже проигранную битву за Москву.
- Мотоциклы немцев у станции «Динамо»
- Был потерян шанс защитить Вязьму
- «Раненым выбираться самостоятельно»
- Запоздавшее донесение Конева
- Свидетельства участников боев под Москвой
- Системный сбой управления войсками
- Не представляя себе масштабов катастрофы
- Момент истины для немецких генералов
- Железная воля Жукова
- Танк немцев в Тушино
Мотоциклы немцев у станции «Динамо»
А вот что рассказывает о прорыве немецких мотоциклистов Владимир Карпов в своей книге-биографии «Маршал Жуков, его соратники и противники в годы войны и мира» (опубликовано в «Роман-газете» за 1991 год). Этот эпизод передавался и письменно, и устно в разных вариантах. В 1988 году журналист Лев Колодный провел расследование и расспросил тех, кто непосредственно столкнулся с подразделением немецких мотоциклистов – это были передовые разведчики, которые прорвались ближе всех к рубежам столицы.
Свидетельствует подполковник А.Мишин, служивший в дивизии НКВД им. Дзержинского, которая должна была вести борьбу с авиадесантами немцев. 16 октября поступил приказ выдвинуться и уничтожить противника в село Крюково. На мосту в Химках 1-я рота повстречала мотоциклистов, приняв их за своих. Однако те внезапно открыли по нашим солдатам огонь. Стало ясно, что перед ними немцы. Мимо как раз проходила колонна танков, танкисты из пулеметов расстреляли два мотоциклетных экипажа, а три уцелевших прорвались сквозь огонь к водной станции «Динамо», где их все-таки уничтожили. Эти немцы стали первыми и последними, добравшимися до Москвы.
Упоминает о немецких разведчиках на мотоциклах генерал-майор Алексей Андреевич Лобачев в своих мемуарах «Трудными дорогами» (1960 г.). Он называет дату 30 ноября, когда немцы совершили последний рывок в сторону нашей столицы и пошли в наступление в районе Красной Поляны и Лобни. В этот день разведчики-мотоциклисты появились под Химками, пишет он.
Сведения о том, что немцы прорвались непосредственно в Москву, противоречивы. Очевидцы называют разные места, а иногда и дату, тех событий.
Какое будущее предсказал России американский пророк Эдгар Кейси
Был потерян шанс защитить Вязьму
У Конева «Записки командующего фронтом» начинаются с 1943 года, с Курской дуги. 1941 год он, видимо, не любил вспоминать.
И не только он не любил, хотя у него есть короткие воспоминания о начале Московской битвы. Читая мемуары всех, кто так или иначе имел отношение к боям в октябре 1941-го — маршалов Александра Василевского и Георгия Жукова, Конева, Рокоссовского, командиров дивизий, — видишь, что никто не взял на себя личную ответственность за катастрофу на вяземском и брянском направлениях.
Немецкие мотоциклисты перекусывают в лесу под Вязьмой, октябрь 1941 года
Командир дивизии перекладывает ответственность на командующего армией: меня неправильно информировали, я говорил о том, а мне сказали так, а тот в свою очередь кивает на комфронта. Командующий фронтом перекладывает ответственность на Ставку.
Пятого октября Конев приказал Рокоссовскому сдать полосу обороны соседней 20-й армии, а самому вместе с управлением 16-й армии прибыть в Вязьму, чтобы задержать немцев, наступающих из района Спас-Деменска. Рокоссовский писал в воспоминаниях, что он прибыл в Вязьму во второй половине 6 октября и не нашел никаких войск. Вдруг на окраинах появились немецкие танки, и ему пришлось срочно садиться на свой ЗИС-101 и уезжать вместе с сопровождающими офицерами на двух газиках. Вот и вся оборона?
Чуть-чуть было не так. Он точно выполнил приказ комфронта и прибыл в район деревни Мясоедово рядом с Вязьмой в шесть утра 6 октября. Там они развернули временный командный пункт, и вначале Рокоссовский направил в Вязьму своего офицера, а потом поехал сам. Начальник вяземского гарнизона генерал Никитин доложил ему, что никаких войск в городе нет. И здесь, я думаю, в воспоминаниях что-то недосказано. Вообще все мемуары надо делить пополам, если не больше.
Генерал Константин Рокоссовский на командном пункте 16-й армии, декабрь 1941 года
Действительно, на тот момент из тех дивизий, танковых бригад и артиллерийских полков, которые должны были прибыть, в Вязьме не было никого. 50-я стрелковая дивизия, которая первая появилась в районе города около 15 часов 6 октября, не нашла никаких войск. С другой стороны, Вязьма — крупный железнодорожный узел, который прикрывали два полка ПВО. Эти зенитки можно было поставить на прямую наводку. Был гарнизон, пусть и небольшой, две комендатуры, запасной полк, имелся ополченческий батальон.
Материалы по теме
У Рокоссовского написано, что с колокольни местного собора он видел, как в город входят немецкие танки. Скорее всего, это были даже не танки, а бронетранспортеры 6-го мотопехотного полка 7-й танковой дивизии вермахта. Как писали сами немцы, на последних каплях бензина.
Вопрос состоит в другом. Это был вечер 6 октября, а в этом месяце темнеет очень быстро. Можно было вечером хотя бы создать видимость обороны — немцы ночью в город скорее всего бы не сунулись. Они постреляли и отошли на окраины. В Мясоедове в ночь с 6-го на 7-е октября в штабе 16-й армии рассматриваются два варианта. Оставаться на месте, искать связь с теми соединениями, которые должны прибыть и организовать оборону Вязьмы. Второй — отступать, потому что немцы уже вышли к городу и можно оказаться в германском тылу.
Победил именно этот вариант, что довольно логично: мы двигаемся в направлении своего главного штаба Западного фронта и по дороге, как это было летом под Ярцевым, подчиняем все части, которые будут отступать вместе с нами. Но тем самым 6 октября из-за неразберихи был потерян шанс задержать немцев в районе Вязьмы хотя бы на сутки. Силы были в лице 50-й и 73-й стрелковых дивизий.
«Раненым выбираться самостоятельно»
Какие у вас есть данные по погибшим, раненым и пропавшим без вести?
Точную цифру вам не назовет никто и никогда. По двум причинам — огромное количество документов было уничтожено внутри котла. И второе, немцам после завершения боев под Вязьмой было неинтересно считать убитых на поле боя солдат противника. Они вели учет пленным, подсчитывали трофеи.
На 1 октября 1941 года в составе Западного, Резервного и Брянского фронтов состоял один миллион 250 тысяч бойцов и командиров. Не считая нескольких военно-полевых строительств и постоянно идущих маршевых пополнений. К моменту официального завершения боев в районе Вязьмы, 13 октября 1941 года, немцы взяли в плен 423 141 человека. Но они брали в плен и позднее, дожимая окруженцев. С учетом же котлов под Брянском и в тыловых районах группы армии «Центр» в плен попали 668-773 тысячи человек.
Раненых немцы тоже не считали, поскольку они были для них обузой. Советской стороне считать было некогда, потому что тех, кто прорвался, направляли на переформирование и пополнение, а некоторых, которые выходили с оружием, почти сразу направляли снова в бой.
В фундаментальном исследовании генерала Григория Кривошеева «Гриф секретности снят: потери Вооруженных сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах» указаны потери Резервного фронта в раненых —110 тысяч. Как их могли подсчитать при той неразберихе и хаосе, непонятно. А у Западного фронта раненые не посчитаны. Но так как оба фронта по интенсивности вели одинаковые боевые действия, то можно предположить, что их потери сопоставимы, и поэтому общие санитарные потери двух фронтов составляют 220-250 тысяч человек.
Мемериальный комплекс «Богородицкое поле» посвящен памяти воинов пяти армий Западного и Резервного фронтов, погибших в вяземском окружении осенью 1941-го
Мемориальный комплекс «Богородицкое поле» посвящен памяти воинов пяти армий Западного и Резервного фронтов, погибших в вяземском окружении осенью 1941-го
В музее «Богородицкое поле» представлены оружие и амуниция, найденные на местах октябрьских боев 1941 года
Когда произошло окружение, то в котлы попало огромное количество армейских и дивизионных госпиталей, а также медсанбатов. В докладной записке одного из комиссаров, который был ранен под Холм-Жирковским, я встретил фразу: «Шестого октября пришел приказ: раненым выбираться самостоятельно».
Ладно легкораненые, а как быть неходячим? Их просто бросали на произвол судьбы. Жестоко? Да. Но по-другому в той ситуации было никак.
Медицинские учреждения —это десятки тысяч раненых бойцов, которые скорее всего не пережили бои внутри котла
Потом, когда боевые действия закончились, из-за нехватки медикаментов и продовольствия большинство из этих людей были обречены на медленную смерть в немецком тылу зимой 1941-1942 годов.
В деревне Ризское есть памятник Прасковье Каретниковой, которая приютила у себя дома 14 раненых бойцов, выходила и выкормила. В селе Хватов-Завод находился подпольный госпиталь, и таких госпиталей, в которых местные жители и партизанские врачи спасали жизни красноармейцев — на Смоленщине было немало. Я насчитал не менее полутора десятков, а их было явно больше.
Когда зимой 1942 года в район бывшего котла с севера пробился 11-й кавалерийский корпус генерала Григория Тимофеева, а с юга подошел 1-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Павла Белова, были высажены десантники, им разрешили мобилизовать тех выздоровевших бойцов, которые рассеялись по деревням и жили примаками.
Запоздавшее донесение Конева
Почему немцам с самого начала наступления удалось прорвать советскую оборону? Разведка проморгала концентрацию вражеских сил?
Не столько немецкая разведка переиграла советскую, сколько сработал политический фактор. Сталин с самого начала войны считал, что кратчайший путь к Москве — это Минская автострада. А немцы не хотели разрушать боевыми действиями эту самую современную в СССР трассу, она нужна была им для транспортной логистики. Поэтому, когда они замкнули котел окружения вокруг столицы Белоруссии, дорога Минск — Москва оказалась посередине. К тому же они знали о том, что вдоль этой трассы построены мощные глубокоэшелонированные линии советской обороны. Зачем это брать в лоб?
Немецкое наступление ожидалось, и был приказ закопаться в землю, занять жесткую оборону. Но с другой стороны, в конце сентября 1941 года командованию Брянского фронта и руководству отдельных армий, например, 24-й армии генерала Константина Ракутина из Резервного фронта, ставились наступательные задачи. А при таком способе боевых действий тратятся силы, и наступающая сторона несет более высокие потери. То есть часть советских войск на западном направлении была измотана еще до начала операции «Тайфун».
В середине сентября 1941 года Юго-Западный фронт попал в окружение и понес тяжелейшие потери. Его остатки отступили восточнее Харькова и Курска. Ставка воссоздавала фронт заново, наполняя его войсками с, казалось, пассивных участков. Например, 49-я армия Резервного фронта 30 сентября получила приказ убыть в юго-западном направлении. А ведь она прикрывала стратегические переправы через Днепр в районе деревень Глушково и Тиханово (в районе Холм-Жирковского), которые потом немцы захватили.
Сыграло свою роль и еще одно обстоятельство. С 29 сентября по 1 октября 1941 года в Москве проходила международная конференция, на которой представители США и Великобритании оценивали возможность Советского Союза сопротивляться Германии и обсуждали условия предоставления СССР военно-технической помощи. Сталину нужно было убедить во что бы то ни стало Рузвельта и Черчилля в том, что страна боеспособна и с ней стоит заключить антигитлеровскую коалицию. В такой ключевой момент союзники не должны были знать о том, что оборона Брянского фронта прорвана на глубину 70 километров.
Командующий Западным фронтом генерал Иван Конев, как я понимаю, правильно определил замысел немцев, предполагая, что они поведут наступление в стык 19-й и 30-й армий в районе деревни Шелепы. Именно там и был нанесен один из главных ударов группы армий «Центр». Почему не удалось предотвратить его последствия?
А потому, что это донесение было отправлено всего за несколько часов до немецкого наступления, в ночь с 1-го на 2-е октября. Если бы оно было отправлено за двое-трое суток, а еще лучше за пять, тогда можно было принять адекватные меры. Представьте себе военную бюрократию: пока донесение придет в Москву, пока его расшифруют, затем доложат Сталину, тот соберет совещание, пройдет время. Да, направление удара было определено правильно, но был приказ Ставки — главную оборону держать вдоль трассы Минск — Москва. Поэтому все резервы Западного фронта были сосредоточены в тылу за 16-й армией генерала Константина Рокоссовского, которая «держала» автомагистраль.
В итоге приказ о том, чтобы войска двинулись в каком-то направлении, был отдан только в ночь на 3 октября. За это время через Шелепы активно развивалось наступление немцев на канютинском и холм-жирковском направлениях. Второй удар они нанесли вдоль Варшавского шоссе, то есть по позициям уже Резервного фронта.
Генерал Иван Конев с военными корреспондентами, писателями Михаилом Шолоховым и Александром Фадеевым на командном пункте, 1941 год
Переговоры командующих фронтами и Москвой по телеграфному буквопечатающему аппарату Бодо частично передают психологическую атмосферу в той сложившейся обстановке. А она была такова, что Западный фронт решал отдельно свою проблему, Резервный отдельно свою, Брянский — свою. И все три не взаимодействовали друг с другом, особенно это касается Западного и Резервного фронтов. Ну да, где-то идут бои, но это же зона соседей, пусть и решают свои вопросы.
Я нашел документы разведотдела 24-й армии, который сообщал о том, что на Юхнов движутся крупные моторизованные силы врага. 43-я армия была разбита под ударами этих нескольких немецких танковых и пехотных дивизий, а 24-я армия, которая была в тот момент на относительно пассивном участке фронта, лишь фиксировала ситуацию и докладывала.
Свидетельства участников боев под Москвой
Помимо историй о вторжении немцев в границы Москвы на уровне слухов, существуют и воспоминания реальных участников боев под Москвой.
О появлении в Химках немецких мотоциклистов упоминает нарком путей сообщения Иван Владимирович Ковалев. Его слова приводит в своей книге «Говорят сталинские наркомы» историк Георгий Куманев. Во время обороны Москвы Ковалев был начальником Управления военных сообщений Красной Армии и руководил воинскими перевозками, в его ведении были передвижения воинских эшелонов по территории страны.
Он рассказывает, что 14 октября после захвата немцами Калинина все поняли, что Москве угрожает серьезная опасность. Фронт был совсем рядом – в дачном Подмосковье появились вражеские танки, что для людей стало полной и шокирующей неожиданностью. Дело в том, что по радио передавали не точные сведения о положении на фронте, а давали информацию в завуалированном виде. Город был полон самых разных слухов, говорит Ковалев.
Москвичи ринулись из города, повторяя судьбу жителей европейских столиц, захваченных Гитлером. Это можно было назвать стихийной эвакуацией или попросту паникой. По Москве молниеносно распространился слух, что фашисты уже ворвались в Москву со стороны Можайского шоссе.
Иван Ковалев, описывая ту панику, которая царила на Курском вокзале, стремление людей поскорее покинуть столицу, говорит, что столкнулся с таким разрушительным явлением, как слухи. Дело в том, что он и его адъютант попали под обстрел собственных военных, проезжая по мосту в Химках. Как объяснил патруль, им было приказано обстреливать каждого, кто движется по мосту. Причина – слухи о том, что немецкие мотоциклисты проникли в Химки, которые тогда были окраиной Москвы.
Системный сбой управления войсками
Брянский фронт получил директиву на отход только 7 октября. А накануне военный совет Резервного фронта доложил в Ставку, что управление войсками окончательно нарушилось. По сути дела, все три командующих фронтами потеряли управление войсками. В том числе и командующий Брянским фронтом генерал Андрей Еременко, который ранее в беседе со Сталиным торжественно пообещал побить «подлеца Гудериана». Не запоздал ли приказ Ставки об отходе?
Однозначно запоздал. Адекватное решение могло быть принято не позже 4 октября. Уже пятого было поздно, тем более шестого. В воспоминаниях Жукова приводится эпизод, когда его отозвали из Ленинграда и направили, чтобы разобраться с Резервным фронтом. Он пишет, что заехал сначала в штаб Западного фронта, а потом поехал искать руководство Резервного фронта: «Я нашел командующего фронтом маршала Семена Михайловича Буденного в Малоярославце. Было видно, что он за последнее время много пережил».
Маршал Семен Буденный
Давайте подумаем: командующий фронтом в ответственный момент уезжает с небольшой группой охраны и связистов, и где он, никто из подчиненных не знает. Штаб Резервного фронта по существу становится обезглавленным.
Павлова расстреляли за потерю управления войсками, когда он поехал в части уточнять обстановку и Буденный один в один повторяет ситуацию
И это системное явление на разных уровнях. Командующий 33-й армией комбриг Дмитрий Онуприенко приезжает в район села Кайдаково южнее Вязьмы, где находится командование 43-й армией, и ему (то есть комбригу Онуприенко) летчик доставляет пакет. И дальше в документе такая фраза: «Из-за отсутствия шифровальщиков пакет прочитать не смогли».
Что это за командующий армией, который не может прочитать направленный ему приказ? Не лучше дела и в 43-й армии — начальник оперативного отдела комбриг Степан Любарский докладывает вечером 6 октября о том, что остатки армии отступают через Вязьму в направлении Можайска. И констатирует при этом: «Все стали какими-то очумелыми».
Седьмого октября немцы замкнули клещи и получился Вяземский котел?
Главный котел образовался западнее Вязьмы. С юга действовала 4-я танковая группа вместе с 4-й полевой армией, с севера — 3-я танковая группа с 9-й полевой армией. Также на разных участках фронта получились несколько маленьких котлов, куда попало от двух до трех дивизий и танковых бригад — в районе городов Сычевки, Спас-Деменска и станции Всходы. В районе Вязьмы котел по существу распался на три части: северо-западную часть, центральную группировку (так называемый предвяземский фронт) и южную. Всего же на вяземском направлении попало в окружение около миллиона человек. Учитывая не только бойцов и командиров РККА, но и военных строителей.
В августе 1941 года было создано Главное управление оборонительных работ. ГУОБР входил в состав НКВД и подчинялся наркому внутренних дел Лаврентию Берии. Это была полувоенная организация, куда направляли людей старших возрастов либо тех, кто не подлежал призыву, женщин. Для строительства оборонительных сооружений вокруг столицы централизовано привлекались жители не только Московской, Ивановской и Тульской областей, но и население других регионов. Были созданы военно-полевые строительства, и каждому фронту приписывалось определенное их количество. Они подразделялись на батальоны и роты, но оружие в основном было только у командиров. А у остальных кроме кирки, топора и ножовки ничего не имелось.
Для немцев же не было никакой разницы — в военной ты форме попал в плен или в гражданском костюме
У нас в музее «Богородицкое поле» есть несколько фотографий, которые присылает из Германии друг нашего музея Алексей Кислицын. На этих снимках ведут пленных, и видно, что среди военнослужащих идут гражданские люди. Есть и кинохроника 23-й пехотной дивизии, на которой просто течет река пленных, и там четко выделяются простые мужики в штатской одежде.
Гражданское население роет противотанковый ров под Москвой, 1941 год
Этих людей вообще не считал никто. Когда говорят, что под Вязьмой в окружение попали четыре армии, — это от лукавого. Потому что если считать штабы, то да: 19-я, 20-я, 24-я и 32-я. Но, например, с Рокоссовским убыл только первый эшелон штаба 16-й армии: связисты, рота охраны и подразделения обеспечения, несколько десятков офицеров оперативного отдела. Все остальные остались в котле и их переподчинили командующему 20-й армии генералу Филиппу Ершакову.
Не представляя себе масштабов катастрофы
Гот отмечал, что 2 октября, когда начал наступать, он пошел вперед неожиданно легко: «Сопротивление русских ниже, чем ожидалось». Не повлияла ли на это потеря управления войсками Западного фронта из-за удара пикировщиков в тот день по командному пункту ЗФ в районе станции Касня, чье расположение не менялось три месяца?
Это, конечно, была недооценка противника. Командный пункт, который длительное время располагался в старинном особняке князей Волконских, был выкрашен белой краской, просто сияя на фоне зеленой и желтой травы, дорожки были обсыпаны песком, видны все линии связи. КП фронта с воздуха был как на ладони, что привело к гибели при бомбежке 29 человек, в том числе трех полковников. Германские бомбардировщики нанесли также удары по штабам фактически всех армий ЗФ. По донесениям Конева, связь была быстро восстановлена. Но когда штаб лишается связи на какой-то промежуток времени — это серьезно, а в ситуации, когда даже часы и минуты что-то решают, это смерти подобно.
Но вопрос был в другом. Конев, как и командующий Резервным фронтом маршал Семен Буденный, пытался до четвертого-пятого октября решить проблему своими силами. И тот, и другой боялись доложить наверх обстановку, потому что не представляли масштабов катастрофы.
Хотя Конев пишет, что четвертого октября звонил Сталину с просьбой отвести войска, а тот, мол, его не понял, это не подтверждается документами
Приказы Западного фронта о переброске частей в район Вязьмы последовали только во второй половине пятого октября. Четвертого октября Западный фронт еще ничего не предпринимал, чтобы оборонять Вязьму как возможный пункт соединения германских танковых клещей.
Все время советское командование запаздывало — на сутки, а то и больше с принятием решений, причем адекватных решений. У командующего 19-й армией генерала Михаила Лукина в приказе, когда немцы уже прорвались к Вязьме, есть фраза: «В тылу у нас группы хулиганствующих автоматчиков». А там уже две танковых дивизии.
Член Военного совета Московского военного округа генерал Константин Телегин в своих мемуарах рассказал, что 5 октября в Генштабе и Ставке не поверили в донесения летчиков о немецкой колонне, движущейся на Юхнов. И пришлось трижды посылать воздушных разведчиков, перепроверять сведения. Причем по воспоминаниям командующего авиацией МВО генерала Николая Сбытова, его в тот день вызвали к начальнику Управления особых отделов НКВД генералу Виктору Абакумову, и тот обвинил его и его подчиненных в трусости и паникерстве.
Это опять о том же, что боялись доложить Верховному главнокомандующему. Есть интересный момент. 3 октября в Берлине Гитлер выступил в огромном зале Sportpalast и в прямом эфире заявил, что на Восточном фронте уже 48 часов в гигантских масштабах идет операция, с помощью которой Германия окончательно победит Россию. Это засекают в Англии и СССР, и в Москве сидят и думают: какой такой удар наносят немцы, если нам докладывают, что бои идут, но ничего катастрофического пока не произошло?
Генерал Андрей Еременко (справа) у карты боевых действий
Хотя это нам сегодня легко рассуждать. А на плечах и Конева, и Рокоссовского, и Лукина, и всех командиров лежала огромная ответственность. Они прекрасно понимали, что, если что-то случится не так, полетят головы. Пример был перед глазами — в июле 1941 года расстреляли бывшего командующего Западным фронтом генерала Дмитрия Павлова и его штаб. В 1941 году мнение Сталина определяло все.
Эта боязнь принятия ответственности и смелых решений на себя потом повернется в немецкую сторону. Когда Гитлер возьмет на себя командование вермахтом, и его генералы будут бояться докладывать своему фюреру реальную обстановку, потому что он считал себя военным гением и его точка зрения была априори правильной.
Момент истины для немецких генералов
«Лента.ру»: Какая обстановка сложилась на Советско-германском фронте к началу наступления немцев на Москву?
Игорь Михайлов: Операция «Тайфун» у немцев рождалась очень долго и мучительно. Согласно плану нападения на СССР «Барбаросса», к концу сентября с Красной армией должно было быть окончательно покончено.
Первые победы вскружили голову. Начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал Франц Гальдер 3 июля 1941 года записал в своем дневнике: «Не будет преувеличением сказать, что кампания против России выиграна в течение 14 дней». Но вместе с тем уже в то время наиболее дальновидные германские генералы поняли, что все три стратегические цели плана «Барбаросса» (захват Москвы, Ленинграда и Украины) одновременно в 1941 году недостижимы.
По мере наступления вермахта вглубь территории СССР линия фронта как воронка расширялась, сопротивление советских войск, несмотря на их окружение — под Минском и отдельных дивизий на Северо-Западном фронте, — возрастало. Характер войны был совсем другой, чем в Европе, намного более ожесточенный и масштабный. В этих условиях надо было выбирать стратегические цели, о чем летом в военном руководстве Германии шли споры между теми, кто выступал за московское направление, и теми, кто ратовал за ленинградское и южное.
Генерал Хайнц Гудериан на Восточном фронте, 1941 год
Азы военной политики говорят о том, что основной целью для победы в скоротечной войне должна быть столица, потому что это политический центр, и ее падение наносит колоссальный моральный удар по противнику. Вдобавок Москва являлась крупнейшим центром транспортных коммуникаций и связи, в котором завязывалась вся логистика страны.
Немецкие генералы знали, что столицу будут защищать основные силы Красной армии. А потому, разгромив их и захватив Москву, Третий рейх разрезал СССР на две части, которые добить было бы достаточно легко.
Ленинград же был не только крупнейшим советским городом с развитой оборонной промышленностью, но и базой Балтийского военного флота. Последний угрожал перевозкам редкоземельных металлов в Германию из Швеции и Норвегии. Удар на юг сулил прорыв на Киев и далее на Кавказ, где имелась бакинская нефть, после чего должен был последовать поход в Иран.
Начальник штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта генерал Альфред Йодль и некоторые другие убедили фюрера в том, что война в принципе уже выиграна, и надо уже думать, что будет после победы.
В одной из бесед Гитлер прямо заявил, что его генералы ничего не понимают в военной экономике. Необходимо сосредоточиться на украинском угле, бакинской нефти и обеспечении стратегических морских перевозок из Скандинавии. В августе фюрер принял решение о переносе удара с центрального московского направления на киевское и ленинградское. Этот шаг преследовал также устранение угрозы со стороны советских войск на южном и северном флангах группы армий «Центр».
В своих мемуарах Гудериан писал, как он пытался отговорить Гитлера от этого решения. Командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Федор фон Бок просто грезил Москвой, но случилось то, что случилось.
При этом и Гудериан, и командующий 3-й танковой группой генерал Герман Гот продолжали разрабатывать планы по захвату столицы СССР, понимая, что рано или поздно поступит приказ о наступлении. Этот момент настал 6 сентября 1941 года, когда Гитлер подписал директиву № 35 о переходе группы армий «Центр» в генеральное наступление на Москву. Предусматривалось, что до наступления зимы нужно окружить советские войска и охватом взять город.
Немецкие генералы отдавали себе отчет в том, что для них это — момент истины. Впереди была осень с ее распутицей и, если Москва не будет взята за этот короткий период времени, если они где-нибудь ошибутся, это повлечет самые серьезные последствия
При разработке «Тайфуна» снова возникли споры — теперь уже между главнокомандующим сухопутными войсками Германии фельдмаршалом Вальтером фон Браухичем и фон Боком: где сомкнуть клещи вокруг советских войск.
Первый вариант предусматривал окружение частей РККА в районе Гжатска (ныне Гагарин) Смоленской области. Предполагалось, что в этом случае будет окружена и уничтожена значительно большая часть советских армий на более близком расстоянии от Москвы. Второй вариант предполагал замкнуть клещи подальше от столицы — под Вязьмой и Брянском. Пусть котлы получатся меньше, но зато их стенки будут прочнее.
Предыдущие окружения советских войск — и под Минском, и под Смоленском, и под Уманью, и даже под Киевом — показали, что прорывы вермахта на большую глубину приводят к тому, что части Красной армии достаточно легко просачиваются через редкую немецкую оборону. В конечном итоге было принято решение — лучше меньше да лучше, говоря словами Владимира Ильича Ленина.
Железная воля Жукова
Назначенный командующим Западным фронтом генерал Георгий Жуков писал члену Политбюро ЦК ВКП(б) Андрею Жданову, что «Конев и Буденный проспали свои вооруженные силы, принял от них одно воспоминание». Как ему удалось из остатков Западного и Резервного фронтов создать новый и не допустить стремительного рывка немцев к Москве?
Жуков считал самым ярким событием войны Московскую битву, особенно период октября и начала ноября 1941 года. По его словам, «катастрофы под Вязьмой можно было избежать». У Георгия Константиновича было одно из важнейших качеств командира — железная воля, которая граничила с жестокостью. Он под угрозой расстрела подавил панику в войсках, добившись от рядовых до генералов понимания, что сейчас надо только сражаться и никаких мыслей о сдаче позиций быть не должно.
Жуков, в отличие от предшественников, на посту комфронта не боялся брать ответственность на себя, в том числе активно отстаивать свое мнение в разговорах со Сталиным. Он был одним из немногих советских военачальников 1941 года, кто не боялся высказывать вождю свое мнение.
В ночь с 6-го на 7-е октября 1941 года выпал первый снег, потом пошли дожди, затем снова выпал снег и растаял.
Непогода влияла на обоих противников, но Жуков, у которого было мало войск, понял, что в условиях распутицы немецкие танки с их узкими гусеницами не пройдут по раскисшим полям и надо держать узлы дорог
Нужно изматывать противника на этих рубежах и, медленно отступая, снижать темп немецкого блицкрига. Выигрывать время на переброску с Дальнего Востока, из Сибири и Средней Азии свежих войск. Именно так, в частности, действовала панфиловская дивизия, которая получила за октябрьские бои звание гвардейской. Важнейшую роль сыграла также Можайская линия обороны.
Командир 316-й стрелковой дивизии (слева) генерал Иван Панфилов, 18 ноября 1941 года. В тот же день генерал погиб от осколка немецкой мины
В свою очередь немцы допустили ряд крупных ошибок. Они переоценили свои силы, посчитав, что после Вяземского и Брянского котлов Москва у них в кармане. Фон Бок решил нанести удар на Торжок севернее Калинина (ныне Тверь), чтобы соединиться с группой армий «Север» для еще одного кольца вокруг Ленинграда. То есть вместо того, чтобы придерживаться первоначального плана, нацисты допустили распыление сил.
Военнослужащие вермахта стоят у тел погибших немецких солдат во время наступления на Москву. До столицы СССР — 80 километров, ноябрь 1941 года
Во-вторых, вермахт подвела логистика построения движения на Москву. Одна и та же дорога зачастую предоставлялась двум крупным группировкам, которые своей техникой разбивали ее, замедляя темп наступления. Так произошло, например, с 4-й полевой армией и 4-й танковой группой.
Жуков говорил, что кровь, пролитая дивизиями в котлах у Вязьмы и Брянска, позволила выиграть драгоценное время на оборону Москвы. Они на какой-то момент, пусть не очень долгий, приковали к себе не менее 25 немецких соединений.
Первоначально было 32 дивизии, в среднем же до 28 немецких дивизий притянули на себя окруженные советские части. Немцы все хорошо спланировали, буквально по дням. Замкнув 7 октября кольцо окружения под Вязьмой, они предполагали к десятому числу уничтожить основную массу окруженцев, оставив для их добивания лишь несколько пехотных дивизий. Основной же силой группы армий «Центр» нанести стремительный удар на столицу СССР, покончив с ней.
В той безнадежной ситуации, неразберихе и хаосе наши войска сражались до 13 октября, распадаясь на отдельные очаги сопротивления. Немцы были вынуждены стоять и добивать. Им казалось, ну подумаешь, перенесем рейд на Москву на сутки, перенесем на двое суток, но время уже работало против них. Продолжить генеральное наступление на советскую столицу у них получилось только 16 ноября.
Советское командование упустило 4 октября шанс спасти войска Западного, Брянского и Резервного фронтов, а немецкое —14-15 октября взять Москву. В первую очередь по причине возросшего сопротивления Красной армии.
Танк немцев в Тушино
Историю с прорывом немцев в черту города подтверждает историк и журналист Искандер Кузеев (эфир радиостанции «Эхо Москвы» от 30 июня 2008 г.). Он рассказал, что занимается мемуарами участников войны. По словам Кузеева, 30 мотоциклистов проехали по мосту в районе нынешнего метро «Речной вокзал». Они были остановлены перед станцией метро «Сокол».
Кроме них, в город прорвался единичный вражеский танк – это произошло около метро «Тушинская». Этот танк будто бы заблудился, он прошел по мосту и остановился на нем. Из люка высунулся немецкий офицер, огляделся вокруг, после чего танк развернулся и ушел в обратном направлении. Кузеев не приводит источники информации в своем интервью.
